Глаза девчонки семилетней
Как два померкших огонька.
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
Она молчит, о чем ни спросишь,
Пошутишь с ней, – молчит в ответ.
Как будто ей не семь, не восемь,
А много, много горьких лет.
Стоят в России обелиски,
На них фамилии солдат…
Мои ровесники мальчишки
Под обелисками лежат.
И к ним, притихшие в печали,
Цветы приносят полевые
Девчонки те, что их так ждали,
Теперь уже совсем седые.
В часы большого торжества
Прохладным ранним летом
Сияет вечером Москва
Незатемнённым светом.
Поёт на улице народ,
Шумит, ведёт беседы.
Так вот он – час, и день, и год
Свершившейся победы!
Самый-самый лучший,
Самый-самый светлый,
Солнцем из-за тучи
На пороге лета:
Праздник – благодарность,
Праздник – преклоненье.
Память. Жизни радость.
Праздник – единенье!
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе –
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, –
Речь не о том, но всё же, всё же, всё же…
Никто не забыт и ничто не забыто –
Горящая надпись на глыбе гранита.
Поблекшими листьями ветер играет
И снегом холодным венки засыпает.
Но, словно огонь, у подножья – гвоздика.
Никто не забыт и ничто не забыто.
Воронка – огромная яма в земле,
В неё ты сползла и застыла на дне:
И снова от взрывов заложены уши,
И страшно так сильно, и слёзы всё душат.
Но снова атака, а значит – пора.
Не плачь, успокойся, позвали: «Сестра!»
Там по белым дурманным макам
Серой тучей ползут войска,
И невидимая рука
Роковым отличает знаком
Тех, кого позовет домой,
Когда будет окончен бой.
Слава нашим генералам
И солдатам рядовым.
Слава павшим и живым,
От души спасибо им!
Не забудем тех героев,
Что лежат в земле сырой,
Жизнь отдав на поле боя
За народ, за нас с тобой!
Не бесы – за иноком,
Не горе – за гением,
Не горной лавины ком,
Не вал наводнения, –
Не красный пожар лесной,
Не заяц – по зарослям,
Не ветлы – под бурею, –
За фюрером – фурии!
В небе праздничный салют,
Фейерверки там и тут.
Поздравляет вся страна
Славных ветеранов.
А цветущая весна
Дарит им тюльпаны,
Дарит белую сирень.
Что за славный майский день?
День Победы 9 Мая –
Праздник мира в стране и весны.
В этот день мы солдат вспоминаем,
Не вернувшихся в семьи с войны.
В этот праздник мы чествуем дедов,
Защитивших родную страну,
Подарившим народам Победу
И вернувшим нам мир и весну!
Майский праздник –
День Победы
Отмечает вся страна.
Надевают наши деды
Боевые ордена.
Их с утра зовёт дорога
На торжественный парад.
И задумчиво с порога
Вслед им бабушки глядят.
Нет, слово «мир» останется едва ли,
Когда войны не будут люди знать.
Ведь то, что раньше миром называли,
Все станут просто жизнью называть.
И только дети, знатоки былого,
Играющие весело в войну,
Набегавшись, припомнят это слово,
С которым умирали в старину.
Когда земля от крови стыла,
Когда горел наш общий дом,
Победу труженики тыла
Ковали праведным трудом.
Когда фашизму рвали тело
Отцы, мужья и сыновья,
В тылу бурлило и кипело –
Трудилась Родина моя.
Иван до войны проходил у ручья,
Где выросла ива неведомо чья.
Не знали, зачем на ручей налегла,
А это Иванова ива была.
В своей плащ-палатке, убитый в бою,
Иван возвратился под иву свою.
Иванова ива,
Иванова ива,
Как белая лодка, плывёт по ручью.
Качается рожь несжатая.
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы – девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты –
То юность моя в огне…
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
На море памятников нет.
Но море излучает свет –
Свет памяти…
Он не исчезнет,
Как боль в словах,
Как слезы в песнях,
Когда они посвящены
Не возвратившимся с войны…
Они в России есть везде:
Звезда склоняется к звезде,
Огонь на них всегда горит,
И, кажется, солдат стоит
Близ них на вечном карауле.
Навек товарищи уснули
В могилах братских и святых.
И пусть салют гремит для них!
И в День Победы им скажу:
Спасибо вам, что я живу!
Против нас полки сосредоточив,
Враг напал на мирную страну.
Белой ночью, самой белой ночью
Начал эту чёрную войну!
Только хочет он или не хочет,
А своё получит от войны:
Скоро даже дни, не только ночи,
Станут, станут для него черны!
Из чистых-чистых поднебесных далей
На внуков и на правнуков глядят
Те, кто за нас бесстрашно воевали,
Во имя жизни – жизни не щадя.
Каких нечеловеческих усилий
Потребовала Родина от них!
Как беспощадно пули их косили
Всех без разбора – старых, молодых…
Далекие военные страницы
Нам открывает жизнь из года в год,
И мы с тобой обязаны гордиться
Тем подвигом, что совершил народ.
На улице Десантников живу,
Иду по Партизанской за кизилом.
Пустые гильзы нахожу во рву –
Во рву, что радом с братскою могилой.
В глухом урочище туман, как дым,
В оврагах расползается упрямо.
Землянок полустертые следы,
Окопов чуть намеченные шрамы.
В костре сырые ветки ворошу,
Сушу насквозь промоченные кеды,
А на закате в городок спешу –
На площадь Мира улицей Победы.
Ненависть – в тусклый январский полдень
Лед и сгусток замерзшего солнца.
Лед. Под ним клокочет река.
Рот забит, говорит рука.
Нет теперь ни крыльца, ни дыма,
Ни тепла от плеча любимой,
Ни калитки, ни лая собак,
Ни тоски. Только лед и враг.
Ненависть – сердца последний холод.
Все отошло, ушло, раскололось.
Пуля от сердца сердце найдет.
Чуть задымится розовый лед.
Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду –
На всех. На все четыре года.
Она такой вдавила след,
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет, и тридцать лет
Живым не верится, что живы.
И к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких.
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого-то нет.
И ставит, ставит обелиски.
Стираются лица и даты,
Но все ж до последнего дня
Мне помнить о тех, что когда-то
Хоть чем-то согрели меня.
Согрели своей плащ-палаткой,
Иль тихим шутливым словцом,
Иль чаем на столике шатком,
Иль попросту добрым лицом.
Как праздник, как счастье, как чудо
Идет Доброта по земле.
И я про неё не забуду,
Хотя забываю о Зле.
Я эту ленточку надену.
Она как будто из огня!
Я вспомню прадеда и деда,
Всех ветеранов вспомню я.
Я много о войне не знаю,
Читал, учил, смотрел кино.
Но в этот день, в начале мая,
Я понял твёрдо лишь одно:
На свете есть такие люди,
Что жизнь положат за страну.
Мы никогда их не забудем,
Как не забудем ту войну!
Была война в сороковых,
Там на смерть дрались за свободу,
За то, чтоб не было невзгоды,
За то, чтоб не было войны.
На минах танки подрывались,
Солдаты на смерть там сражались.
И в восемнадцать лет свои,
За нас отдали жизнь они.
То, что случилось, не забудем,
И до конца мы помнить будем
Про подвиг тот в сороковых,
Про тех, кого уж нет в живых.
Разулся, ноги просушил,
Согрелся на ночлеге,
И человеку дом тот мил,
Неведомый вовеки.
Дом у Днепра иль за Днепром,
Своим натопленный двором, –
Ни мой, ни твой, ничейный,
Пропахший обувью сырой,
Солдатским потом, да махрой,
Да смазкою ружейной.
И, покидая угол тот,
Солдат, жилец бездомный,
О нем, бывает, и вздохнет,
И жизнь пройдет, а вспомнит!
Война меня кормила из помойки:
Пороешься и что-нибудь найдешь.
Как серенькая мышка-землеройка,
Как некогда пронырливый Гаврош...
Зелененький сухарик, корка сыра,
Консервных банок пряный аромат.
В штанах колени, вставленные в дыры,
Как стоп-сигналы красные горят.
И бешеные пульки, вместо пташек,
Чирикают по-своему... И дым,
Как будто знамя молодости нашей,
Встает над горизонтом золотым...
Мы в юности записок не вели,
и, лишь пройдя через бои-пожары,
по памяти, но честно, как могли,
солдаты написали мемуары.
И людям больше скажут обо мне
не кирпичи, что я таскал на стройке,
не подвиг, совершенный на войне,
а эти, мной написанные, строки.
Листай страницы времени – и вновь
тревожным светом озарятся лица,
сквозь гимнастерки просочится кровь
и под рукой железо раскалится.
Всё замело дремучими снегами.
Снега, снега – куда ни бросишь взгляд...
Давно ль скрипели вы под сапогами
Чужих солдат?
Порой не верится, что это было,
А не привиделось в тяжёлом сне...
Лишь у обочин братские могилы
Напоминают о войне.
Снега, снега… Проходят тучи низко,
И кажется – одна из них вот-вот
Гранитного коснётся обелиска
И хлопьями на землю упадёт.
Красоту, что дарит нам природа,
Отстояли солдаты в огне,
Майский день сорок пятого года
Стал последнею точкой в войне.
За всё, что есть сейчас у нас,
За каждый наш счастливый час,
За то, что солнце светит нам,
Спасибо доблестным солдатам –
Нашим дедам и отцам.
Недаром сегодня салюты звучат
В честь нашей Отчизны,
В честь наших солдат!
Война, война. Любой из нас,
Еще живых людей,
Покуда жив, запомнил час,
Когда узнал о ней.
И как бы ни была она
В тот первый час мала,
Пускай не ты – твоя жена
Все сразу поняла.
Ей по наследству мать ее
Успела передать
Войны великое чутье,
А той – другая мать..
Здесь у Кремля похоронен
Павший в сражении солдат,
Спасший Отечество воин,
Чей-то муж, сын или брат.
Он никогда не вернется
Со страшной жестокой войны,
Чтобы светило нам солнце,
Чтоб жили счастливо мы.
В память о нем в каждом сердце
Вечное пламя горит:
«Имя твое неизвестно,
Подвиг не будет забыт!»
Война – не место для детей!
Здесь нет ни книжек, ни игрушек.
Разрывы мин и грохот пушек,
И море крови и смертей.
Война – не место для детей.
Ребенку нужен теплый дом,
И мамы ласковые руки,
И взгляд, наполненный добром,
И песни колыбельной звуки.
И ёлочные огоньки,
С горы веселое катанье,
Снежки, и лыжи, и коньки,
А не сиротство и страдание.
Я чувствую кожей, как стонет земля,
Полями сражений вздыхая.
Я вижу, как сохнут, скорбя, тополя,
Листву, словно слёзы, роняя;
Я слушаю ветер – он эхом войны
Гудит так щемяще-тревожно.
Он помнит всех тех, кто пропал без вины
В кровавом огне бездорожья.
Я чувствую кожей, как стонет земля,
Кургановой грудью вздыхая.
Я слышу, как росами плачут поля,
С мольбою сердечно взывая:
Одумайтесь, люди… Не надо войны!
Шел патруль морозной ранью –
Белый иней, черный лес.
Штык блестел холодной гранью,
И в глазах такой же блеск.
У березовой опушки,
Где сугробы глубоки,
Тишина забита в пушки
И закрыта на замки.
Здесь на страже каждый шорох,
Хрустнет сук – и смят покой,
Ступит враг – и снег, как порох,
Разом вспыхнет под ногой.
Еще не раз, не два, я знаю,
Война напомнит о себе
Скелетом, найденным в сарае,
И миной, спрятанной в трубе.
И под лопатой хлебороба
Откроется еще не раз
Войны зловещая утроба:
Осколок, штык, противогаз.
Но ты, наш неизвестный правнук,
Найдя тот след, благослови
Наш подвиг, что не знает равных,
Дела геройства и любви!
Метель кружится, засыпая
Глубокий след на берегу,
В овраге девочка босая
Лежит на розовом снегу.
Поет густой, протяжный ветер
Над пеплом пройденных путей.
Скажи, зачем мне снятся дети,
У нас с тобою нет детей?
Но на привале, отдыхая,
Я спать спокойно не могу:
Мне снится девочка босая
На окровавленном снегу.
Не сраженная бледным страхом
И отмщения зная срок,
Опустивши глаза сухие,
И сжимая уста, Россия
От того, что сделалось прахом,
В это время шла на Восток.
И себе же самой навстречу,
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву,
Ураганом с Урала, с Алтая
Долгу верная
Молодая
Шла Россия спасать Москву.
На краю деревни старая избушка,
Там перед иконой молится старушка.
Молится старушка, сына поминает,
Сын в краю далеком родину спасает.
Молится старушка, утирает слезы,
А в глазах усталых расцветают грезы.
Видит она поле, это поле боя,
Сына видит в поле – павшего героя.
На груди широкой запеклася рана,
Сжали руки знамя вражеского стана.
И от счастья с горем вся она застыла,
Голову седую на руки склонила.
И закрыли брови редкие сединки,
А из глаз, как бисер, сыплются слезинки.
Над могилой, в тихом парке
Расцвели тюльпаны ярко.
Вечно тут огонь горит,
Тут солдат советский спит.
Мы склонились низко-низко
У подножья обелиска,
Наш венок расцвёл на нём
Жарким, пламенным огнём.
Мир солдаты защищали,
Жизнь за нас они отдали.
Сохраним в сердцах своих
Память светлую о них!
Как продолжение жизни солдат
Под звёздами мирной державы
Цветы на ратных могилах горят
Венками немеркнущей славы.
Мальчикам, играющим в войну,
Я в больших ладонях протяну
Два десятка взятых наугад
Оловянных маленьких солдат.
Ты смотри внимательно, дружок,
Этот вот без рук, а тот – без ног.
Третий черный, зубы лишь как мел.
Видно, в танке заживо сгорел.
А четвертый, ордена – как щит –
Он в Берлине в мае был убит.
А вот этот на густой заре
В сорок третьем утонул в Днепре.
У шестого – на глазах слеза,
Сорок лет, как выбило глаза...
Горсть солдат ребятам протяну,
Не играйте, мальчики, в войну.
Война горит неукротимо,
Но ты задумайся на миг, –
И голубое станет зримо,
И в голубом – Печальный Лик.
Лишь загляни смиренным оком
В непреходящую лазурь, –
Там – в тихом, в голубом, в широком –
Лазурный дым – не рокот бурь.
Старик-пастух стада покинет,
Лазурный догоняя дым.
Тяжелый щит боец отринет,
Гонясь без устали за ним.
Вот – равные, идут на воле,
На них – одной мечты наряд,
Ведь там, в широком божьем поле,
Нет ни щитов, ни битв, ни стад.
На поляне, от лагеря близко,
Где багульник все лето цветет,
На дорогу глядят с обелиска
Пехотинец, матрос и пилот.
Отпечаток счастливого детства
Сохранился на лицах солдат,
Но уже никуда им не деться
От военной суровости дат.
«Вот в таком же зеленом июне, –
Нам сказал пожилой старшина, –
Забрала их, веселых и юных,
И домой не вернула война.
На рассвете, прижав автоматы,
Шли солдаты на штурм высоты...».
Нестареющим нашим вожатым
Мы к ногам положили цветы.
Спасибо героям,
Спасибо солдатам,
Что мир подарили,
Тогда – в сорок пятом!
Вы кровью и потом
Добыли победу.
Вы молоды были,
Сейчас – уже деды.
Мы эту победу –
Вовек не забудем!
Пусть мирное солнце
Сияет всем людям!
Пусть счастье и радость
Живут на планете!
Ведь мир очень нужен –
И взрослым, и детям!
Она носила, словно латы,
Обороняя Ленинград,
Простую стеганку из ваты —
Привычный времени наряд.
Узорчатый и аккуратный,
К лицу казался ей вполне
Костюм из серой ткани, ватный,
Какие носят на войне.
Теперь он весь забрызган мелом,
Но ей и нам не все ль равно?
Ей в этом выгоревшем, в белом,
Войти в историю дано.
И даже если это мода,
Мы занесем ее в приход, —
Живи и здравствуй, дочь народа,
Законодательница мод!
Многое уйдёт бесповоротно,
Только до скончания веков
В памяти останется народной
Поколение фронтовиков.
Страшной опалённое бедою
Выплывет из дымных облаков
Легендарное и молодое
Поколение фронтовиков.
Жившее и яростно, и жадно,
Знавшее у счастья вкус каков,
Вырубает время беспощадно
Поколение фронтовиков.
В том окопе сумрачно и сыро
Под смертельной тяжестью венков.
И ложится в основанье мира
Поколение фронтовиков.
Сыновним чувством схваченный в кольцо,
Смотрю, как дождик трудится над пашней.
Какое было у отца лицо
В атаке той последней рукопашной?
Накатывалась едкая слеза
От близкого слепящего разрыва.
Какие были у отца глаза,
Когда залёг весь батальон прорыва?
Какою мыслью был он напряжён,
Минуя поле минное вслепую,
Когда взяла убийственный разгон
Ему навстречу снайперская пуля?
Быть может, смерть заметила его
В бинокли с наблюдательного верха?
Я знаю всё о штурме Кенигсберга,
Я об отце не знаю ничего.
Я, ребята, на войне
В бой ходил, горел в огне.
Мёрз в окопах под Москвой,
Но, как видите, – живой.
Не имел, ребята, права
Я замёрзнуть на снегу,
Утонуть на переправах,
Дом родной отдать врагу.
Должен был прийти я к маме,
Хлеб растить, косить траву.
В День Победы вместе с вами
Видеть неба синеву.
Помнить всех, кто в горький час
Сам погиб, а землю спас…
Я веду сегодня речь
Вот о чём, ребята:
Надо Родину беречь
По-солдатски свято!
Наше время считают деревья,
что взросли на священной золе.
И в минуту большого доверья
вспоминаем мы тех, кто в земле.
Под кореньями, под молочаем
есть у каждого кто-то родной.
«Так почтим их минутой молчания…»
Так молчат берега над водой.
Между нами поток быстротечный
с мотыльками, стволами берез,
с первым криком, теплом человечьим
до последнего вздоха… до звезд…
Знаю, – вечность, холодная, тихая,
никому никого не вернет.
Только в соснах часы твои тикают
и кукушка кукует-поет…
Я – предков славянских кровинка.
Я – вдовой солдатки слеза,
Заросшей траншеи былинка,
Угасшего боя гроза.
Я – стон молодого солдата
Убитого в первом бою.
Я – чувство внезапной утраты,
Когда похоронку дают.
Я – звёздочки на обелисках,
Упорство советских солдат,
Погибших под Наро-Фоминском,
Не сделав и шагу назад.
Я – горькая радость Победы!
Я – гордость за Русский народ!
И что б я ни делал,
И где бы я ни был,
Всё это со мною живёт!
Когда вы песни на земле поёте.
Тихонечко вам небо подпоёт.
Погибшие за Родину в полёте,
Мы вечно продолжаем свой полёт.
Мы стали небом, стали облаками
И, наблюдая ваш двадцатый век,
К вам тихо прикасаемся руками,
И думаете вы, что это снег.
Мы согреваем сверху птичьи гнёзда,
Баюкаем детей в полночный час,
Вам кажется, что в небе светят звёзды,
А это мы с небес глядим на вас.
Мы вовсе не тени безмолвные,
Мы ветер и крик журавлей,
Погибшие в небе за Родину
Становятся небом над ней.
Грязь месил,
В медсанбате срывал бинты,
Стали руки темней свинца…
Я не знаю,
Не знаю совсем, кто ты, –
Ни фамилии, ни лица.
Ведь Россия-мать велика собой,
У неё не счесть сыновей.
А случится бой: там солдат – любой.
Все одной семьи и кровей.
Тополя цвели, пели кочеты,
Но пришёл июнь ледяной.
Сколько холмиков по обочинам
У тебя, солдат, за спиной!
От Москвы лежал в десяти верстах –
Всё равно своё наверстал!
Позади война, впереди рейхстаг.
Вся земля тебе – пьедестал.
Она при встрече людям говорила:
– Какие ж были у меня дела…
Я никогда в разведку не ходила
И самолеты в небо не вела.
Я в жизни подвигов не совершила,
Жила, как все, в простой семье своей,
Я просто мыла, стряпала и шила,
Да вот еще растила сыновей…
А сыновья ее шептали имя,
Идя родную землю защищать.
И шла она незримо вместе с ними,
Совсем седая, ласковая мать.
В платке цветном встречала за оградой,
Рассматривала молча ордена…
И каждою сыновнею наградой
Она сама была награждена.
Я родилась, а мама умерла.
и город взял меня на воспитанье.
Пожизненное испытанье,
я – родилась, а мама умерла.
Пришла война. Отец ушёл на фронт,
чтоб никогда обратно не вернуться.
Такие «круглыми сиротами» зовутся.
В те годы город полон был сирот.
Но город – жил, работал, рос –
горячий, громкий, дымный и железный.
Шли «похоронки», голод и болезни,
а он Победу в будущее нёс.
К нам люди были ласковы, добры,
Сирот обогревали и растили.
А мы росли такими непростыми –
все без отцов, голодные и злы.
Говори, отец, говори...
Говори, отец, до зари,
Расскажи, отец, о войне –
Будет больно и страшно мне.
Не щади меня, не щади,
Вновь в атаку, отец, иди
Ошалелым от ран юнцом,
Недоучкою, сорванцом.
Говори, отец, не молчи,
Вновь от ужаса закричи
И к сырой земле припади...
Не щади меня, не щади...
Я хочу обо всем узнать:
Как ты падал и шел опять,
Как гранату в руках сжимал,
Как письма ты напрасно ждал...
Говори, отец, о войне,
Это нужно и важно мне...
На сельскую почту
Приходят ребята.
Письмо заказное
Найдет адресата.
В столицу доставят
Его почтальоны.
Письмо прочитает
Министр обороны.
Вновь списки просмотрят,
За записью запись...
И вот они –
Имя,
Фамилия,
Адрес!
И станет в колонну
Героев несметных –
Еще один встанет –
Посмертно.
Бессмертно.
Мне снился бой. Он мне порою снится, –
Как на врага, светла и высока,
Моя любимая летела птица,
Стальным крылом срезая облака.
От раскаленного свинца и стали,
Казалось, загорится небосклон.
Последний хищник смертоносной стаи
Был соколом моим испепелен.
А я стояла над чужой рекою,
Потом бежала я чужим селом,
Чтоб теплой благодарною рукою
Погладить утомленное крыло.
И вдруг раздался гулкий гром салюта.
И я проснулась. Продолженьем сна
Победы нашей ликовало утро,
Шла по земле Великая Весна.
Я родом не из детства – из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.
Я родом не из детства – из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.
Я родом не из детства – из войны.
И, может, потому незащищённей:
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя – шершавые ладони.
Я родом не из детства – из войны.
Прости меня – в том нет моей вины…
Хотят ли русские войны?
Спросите вы у тишины
над ширью пашен и полей
и у берез и тополей.
Спросите вы у тех солдат,
что под березами лежат,
и пусть вам скажут их сыны,
хотят ли русские войны.
Не только за свою страну
солдаты гибли в ту войну,
а чтобы люди всей земли
спокойно видеть сны могли.
Под шелест листьев и афиш
ты спишь, Нью-Йорк, ты спишь, Париж.
Пусть вам ответят ваши сны,
хотят ли русские войны.
Да, мы умеем воевать,
но не хотим, чтобы опять
солдаты падали в бою
на землю грустную свою.
Спросите вы у матерей,
спросите у жены моей,
и вы тогда понять должны,
хотят ли русские войны.
Вернулся я! Встречай, любовь моя!
Порадуйся, пускай безногий я:
Перед врагом колен не преклонял,
Он ногу мне за это оторвал.
Ударил миной, наземь повалил.
– Ты поклонился! – враг торжествовал.
Но тотчас дикий страх его сковал:
Я без ноги поднялся и стоял.
За кровь мою разгневалась земля.
Вокруг в слезах склонились тополя.
И мать-земля упасть мне не дала,
А под руку взяла и повела.
И раненый любой из нас – таков:
Один против пятнадцати врагов.
Пусть этот без руки, тот – без ноги,
Наш дух не сломят подлые враги.
Сто ног бы отдал, а родной земли
И полвершка не отдал бы врагу.
Ценою рабства ноги сохранить?!
Как ими по земле ходить смогу?
Вернулся я!.. Встречай, любовь моя!
Не огорчайся, что безногий я,
Зато чисты душа моя и честь.
А человек – не в этом ли он весь?
Цепи каменного мешка
Пусть твоя разорвет рука!
А не сможешь, так смерть предстанет –
Ведь она здесь всегда близка!
Положили тебя в мешок,
Завязали под злой смешок.
Ставят в очередь твое тело,
Чтоб смолоть его в порошок.
Мелет мельница жизнь людей –
Громоздятся мешки костей.
Жернова ее из железа,
С каждым днем они все лютей.
Мельник злится, от крови пьян:
Не мука – кровь течет из ран.
Жадно пьет ее клоп проклятый –
Бесноватый, слепой тиран.
Пусть умолкнет мельницы рев!
Пусть не вертит сила ветров
Крылья черные! Пусть не льется
Дорогая родине кровь!
Развяжите горы мешков!
Раздавите дом пауков!
Развалите мельницу пыток
Остриями гневных штыков!
Уснул, мое сокровище,
Не встанет ото сна.
Не выветрилась кровь еще,
Земля еще красна.
И новая трава еще
над ним не проросла.
И рядом спят товарищи,
не встанут ото сна.
И птицы поднебесные,
Когда на юг летят,
Могилы эти тесные
В полете разглядят.
И земляки солдатские,
Когда в поля пойдут,
Могилы эти братские
Не вспашут, обойдут.
Ветрами чисто метены,
Без памятных камней,
Хранит земля отметины
Погибших сыновей.
И если чудо сбудется
В далекие года,
Война людьми забудется,
Землею – никогда!
Она пришла перед рассветом,
еще пропахшая войной,
в шинель солдатскую одета,
с нехитрой кладью за спиной.
Стояла.
Молча улыбалась.
Сны наши чутко берегла.
Осматривалась. Обвыкалась.
Включалась в мирные дела.
И мы почувствовали это.
И перехватывало дух,
каким весенним чистым светом
земля откликнулась вокруг.
А небо стало синим-синим,
ни тучки-облачка вдали,
как будто вдовы всей России
глаза оттаяли свои.
Уже смеялись, целовались,
на площадь шли со всех сторон,
а гостья так и не решалась
мальчишеский тревожить сон.
Но зайчик солнечный метнулся
из-за оконного стекла,
и я проснулся.
Улыбнулся.
И я спросил ее:
– Пришла?
Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
Стали тихими наши дворы,
Наши мальчики головы подняли –
Повзрослели они до поры,
На пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом – солдат…
До свидания, мальчики!
Мальчики,
Постарайтесь вернуться назад.
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
Не жалейте ни пуль, ни гранат
И себя не щадите, и все-таки
Постарайтесь вернуться назад.
Ах, война, что ж ты, подлая, сделала:
вместо свадеб – разлуки и дым,
Наши девочки платьица белые
Раздарили сестренкам своим.
Сапоги – ну куда от них денешься?
Да зеленые крылья погон…
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
Что идете войной наугад…
До свидания, девочки!
Девочки,
Постарайтесь вернуться назад.
Насилье родит насилье,
и ложь умножает ложь;
когда нас берут за горло,
естественно взяться за нож.
Но нож объявлять святыней
и, вглядываясь в лезвие,
начать находить отныне
лишь в нем отраженье свое, –
Нет, этого я не сумею,
и этого я не смогу:
от ярости онемею,
но в ярости не солгу!
Убийство зовет убийство,
но нечего утверждать,
что резаться и рубиться –
великая благодать.
У всех, увлеченных боем,
надежда горит в любом:
мы руки от крови отмоем,
и грязь с лица отскребем,
И станем людьми, как прежде,
не в ярости до кости!
И этой одной надежде
на смертный рубеж вести.
Когда окончилась война,
Цвели сады и птицы пели,
И, словно белая волна,
Мели вишнёвые метели.
А в домике молилась мать,
Просила Господа о сыне…
И не хотела принимать,
Что без вести сыночек сгинул…
В молитвах мать войну кляла,
Шептала имя сына тихо…
Она бы сердце отдала –
Так было ей сегодня лихо.
Зашла соседка и стоит,
Прижавшись к стенке виновато,
А за окном весна звенит,
Как гимн погибшему солдату.
Салют разрезал небосвод,
Земля спасённая рыдала.
Победу праздновал народ,
А мать сыночка поминала…
Так будь же проклята, война!
Любая, что ещё грохочет,
Моя родимая страна,
Как мать, покоя детям хочет!
На фотографии в газете
Нечетко изображены
Бойцы, еще почти что дети,
Герои мировой войны.
Они снимались перед боем –
В обнимку четверо у рва.
И было небо голубое,
Была зеленая трава.
Никто не знает их фамилий,
О них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын и чей-то милый,
И чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя,
Жить начинавшие едва,
И было небо голубое,
Была зеленая трава.
Забыть тот горький год неблизкий
Мы никогда бы не смогли,
По всей России обелиски,
Как души, рвутся из земли.
...Они прикрыли жизнь собою,
Жить начинавшие едва,
Чтоб было небо голубое,
Была зеленая трава.
Чёрное дуло блокадной ночи.
Холодно,
холодно,
холодно очень.
Вставлена вместо стекла
картонка.
Вместо соседнего дома –
воронка.
Поздно.
А мамы всё нет отчего-то.
Еле живая ушла на работу.
Есть очень хочется.
Страшно.
Темно.
Умер братишка мой.
Утром.
Давно
вышла вода.
Не дойти до реки.
Очень устал.
Сил уже никаких.
Ниточка жизни натянута тонко.
А на столе –
на отца похоронка.
Мы понимаем, что когда-то
Придут совсем другие даты.
Не будет больше ветеранов.
Их не останется в живых.
Ни рядовых, ни офицеров,
Ни покалеченных, ни целых,
Ни благородных генералов,
Ни бывших зеков рот штрафных.
Кто им потом придет на смену?
Кого придется звать на сцену,
Чтоб окружить своей заботой,
Когда нагрянет юбилей?
Подряд уходят ветераны.
Им обдувает ветер раны,
Их ордена лежат забыты,
А имена горят сильней.
А, может, это всё логично?
Но очень больно, если лично
Ты с этим связан был и даже
Не понимал тогда всего.
Мне раньше искренне казалось,
Что папе много жить осталось,
Но уж который День Победы
Мы отмечаем без него.
Что мы знаем о войне?! – Немного…
По рассказам бабушек и мам
Знаем, что надежда и тревога
Об руку ходили по домам.
Слухи зависали, как знамена.
Дымом застилался горизонт.
Многоверстный и многоименный
Жаждал крови ненасытный фронт.
А из тыла за волной волна
Шла латать верховные промашки:
Всасывала мальчиков война –
И выплевывала мертвые бумажки.
Каждый шаг – к победе ли, к беде, –
Сводки измеряли расстоянием.
Даже самый распобедный день
Был кому-то вечным расставанием.
Годы возвращающий экран,
Очевидцев честные романы –
Все равно останутся обманом:
Ссадины не заменяют ран.
Только изредка за толщей дней
Вдруг всплеснёт сирены голос лютый,
Замирая криками детей –
И застынет сердце на минуту…
Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!
Как всходило солнце в гари
И кружилась мгла,
А в реке меж берегами
Кровь-вода текла.
Были черными березы,
Долгими года.
Были выплаканы слезы,
Выплаканы слезы,
Жаль, не навсегда.
Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!
Прошла война, прошла страда,
Но боль взывает к людям:
Давайте, люди, никогда
Об этом не забудем.
Пусть память верную о ней
Хранят, об этой муке,
И дети нынешних детей,
И наших внуков внуки.
Пускай всегда годину ту
На память нам приводит
И первый снег, и рожь в цвету,
Когда под ветром ходит.
И каждый дом и каждый сад
В ряду – большой и малый.
И дня восход и дня закат
Над тёмным лесом – алый.
Пускай во всём, чем жизнь полна,
Во всём, что сердцу мило,
Нам будет памятка дана
О том, что в мире было.
Затем, чтоб этого забыть
Не смели поколенья.
Затем, чтоб нам счастливей быть,
А счастье – не забвенье!
Без малого четыре года
Гремела грозная война.
И снова русская природа
Живого трепета полна.
Там, где мы брали кровью, с бою
Противотанковые рвы,
Цветы, обрызганы росою,
Встают качаясь из травы.
Где ночь от ярких молний слепла,
Кипела в заводях вода,
Из камня, щебня и из пепла
Встают родные города.
И вот дорогою обратной,
Не покоряемый вовек,
Идёт, свершивши подвиг ратный,
Великий русский человек.
Он сделал всё.
Он тих и скромен.
Он мир от чёрной смерти спас.
И мир прекрасен и огромен,
Его приветствует сейчас.
А сзади тёмные могилы
Врагов на дальнем берегу –
О нашей доблести и силе
Напоминание врагу.
Не убежать и не уехать
От горькой памяти моей.
Войны не затихает эхо
В сердцах людей!..
И каждый раз в начале мая
Нас ждет священный ритуал –
Всех тех с поклоном вспоминая,
Кто воевал…
Красивых поседевших женщин,
Мужчин, бодрящихся сейчас.
Вас с каждым годом меньше, меньше…
Простите нас…
Чтоб были памяти достойны,
Чтоб жить, не чувствуя вины,
Давай не забывать про войны,
Про боль войны…
И то, что боль не затихает,
И эхом бьет в сердца людей,
Понять истоки помогает
Страны своей…
И ритуал в начале мая,
Парад Победы тут и там,
О прошлом помнить помогая,
Он нужен нам…
По-разному зовутся дети, –
Нас очень много на планете...
Есть Вани, Гансы, Джоны, –
Детей повсюду миллионы!
По-разному зовутся дети,
Для нас – всё лучшее на свете!
Нужны нам яркие игрушки –
И Буратино, и Петрушки.
Нужны нам книжки, песни, пляски
И увлекательные сказки.
Бассейны, горки, турники,
Сады, фонтаны, цветники.
Пусть всюду светлый детский сад
Встречает радостно ребят,
Пусть всем везде хватает школ,
Чтоб каждый утром в школу шёл!
Хотим мы вырасти врачами,
Строителями, скрипачами,
Учителями, и артистами,
И лётчиками, и связистами!
Хотим под мирным небом жить,
И радоваться, и дружить,
Хотим, чтоб всюду на планете
Войны совсем не знали дети!
Стелются черные тучи,
Молнии в небе снуют.
В облаке пыли летучей
Трубы тревогу поют.
С бандой фашистов сразиться
Смелых Отчизна зовет.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Ринулись ввысь самолеты,
Двинулся танковый строй.
С песней пехотные роты
Вышли за Родину в бой.
Песня – крылатая птица –
Смелых скликает в поход.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Славой бессмертной покроем
В битвах свои имена.
Только отважным героям
Радость победы дана.
Смелый к победе стремится,
Смелым дорога вперед.
Смелого пуля боится,
Смелого штык не берет.
Ты наша. Ты каждый наш дом
Лучами своими греешь.
Добытая тяжким трудом,
Ты с нами живёшь и стареешь.
Не надо, Победа, не старься,
Будь вечно, как май, молодою,
И с памятью не расставайся –
С хорошею и плохою.
Ты нас оставляла порою
Один на один с бедой
Морозною русской зимою,
Под самой столицей – Москвой.
Ты помнишь и Вязьму, и Стрельню,
Блокадных детей Ленинграда,
Победную ласточку Ельни
И сводки боёв Сталинграда.
Какой же досталась ты болью,
Безмерной народной любовью,
И молотом, и сохою,
И огненной Курской дугою…
Победа. Святая святых.
Ты светлая наша духовность
Для старых и молодых.
Ты слава России и гордость.
А мой дед не пришел с войны,
И могилы его – нет…
Так всю жизнь и живем одни,
И не можем найти след.
Неизвестно, в какой стране
Завершился его путь?
Нам хватило бы знать, вполне –
Дату, место, хоть что-нибудь…
Уходя, обещал: «Вернусь».
И жене говорил, и всем.
И живет в моем сердце грусть,
Что не знал я его совсем.
Он на фото тех лет – не дед,
А еще молодой такой.
И военный кровавый цвет
Не пролился – на голубой.
Я хотел бы попасть туда –
В тот последний и страшный бой.
Пролететь через все года.
И его заслонить собой.
И кричу я ему: «Беда!
Осторожнее, слышишь, дед?»
Но уходит он в никуда…
В пустоту…И могилы – нет…
Завтра крепче, чем сегодня,
И грознее, чем вчера,
Бей фашистское отродье
От утра и до утра!
От зари и до зари
Думой пламенной гори:
Как бы больше истребить
Сволочи немецкой,
Что не могут фрицы жить
На земле советской!
Чтоб от страха им, от боли
Только выть, выть, выть,
Что их надо смертным боем
Истреблять, бить, бить!
Нам других законов нету
Фриц зверь, волк, волк,
Сжить со свету сволочь эту
Наш долг, долг, долг!
Нам день во мгле,
Ночь висит громадиной,
Если ходит по земле,
По советской гадина!
С ней хлеб не в хлеб,
С ней соль не соль!
Так рвись же, гнев,
В штык, в снаряд, в бусоль!
Гад на сенокосах спит,
Ползает по краю...
Пусть гнев кипит,
Ярость обжигает!
Гляди, смотри:
Родина большая,
Если слезы есть сотри,
Нам они мешают:
Метко целить, лучше бить,
Крепче ворогов губить!
Так бей зверей
Справа или слева
Силой ярости твоей,
Всею силой гнева!
Бей фашистское отродье
От утра и до утра,
Завтра крепче, чем сегодня,
И грознее, чем вчера!
Трубы трубят,
Барабаны гремят –
На площади Красной
Военный парад.
Печатая шаг
У кремлёвской стены
Идут офицеры
Российской страны.
Проходят гвардейцы
В равнении строгом.
Знамёна гвардейские
Помнят о многом.
Их, словно солдат,
Опалила война.
Недаром сияют
На них ордена.
Идут моряки
По звенящей брусчатке –
Как белые чайки,
Взлетают перчатки.
За ними десанта
Ряды боевые,
Береты, как небо,
У них голубые.
Где раньше когда-то
Стучали тачанки,
Рядами проходят
«Катюши» и танки.
Ракеты и пушки
Везут тягачи.
Смотрите, какие
Они силачи!
Проходят наследники
Дедовской славы,
Защитники нашей
Советской державы.
И с ними на марше –
Суворовцы наши!
И с ними на марше –
Нахимовцы наши!
Надраены бляхи,
Сияют мундиры.
Отличные будут
Из них командиры!
И адмиралы,
И генералы!
А может быть,
Маршалов будет
Немало!
Почтальон проходит мимо
И стучит не в нашу дверь.
Почтальон проходит мимо,
Мы не ждём его теперь.
Он обходит все квартиры,
Все соседние дома,
Только нам четвёртый месяц
Ни открытки, ни письма.
Всем приходят письма с фронта…
У меня товарищ есть.
Он вчера перед уроком
Два письма мне дал прочесть.
Наш учитель от танкиста
Получил письмо вчера.
Только нам не пишет с фронта
Наша старшая сестра.
Но сегодня на рассвете
Вдруг соседи будят нас
И читают нам в газете
Напечатанный указ.
Там написано, в указе,
Кто получит ордена,
Там сестра моя Наташа.
Может, это не она?..
Говорят соседи маме:
– Ну конечно, ваша дочь.
Тут не может быть ошибки,
И фамилия точь-в-точь.
Вслух сама читает мама:
– «В марте, первого числа,
Молодая санитарка
Двадцать раненых спасла».
Мама плачет отчего-то,
Младший брат кричит: «Ура!»
Молодец сестра Наташа,
Наша старшая сестра!
Вдруг я вижу почтальона.
Я кричу ему в окно:
– Вы не в пятую квартиру?
Писем не было давно!
На звонок выходит мама,
Отворяет дверь сама.
Почтальон даёт ей сразу
От Наташи три письма.
Не мы стрельбу открыли. Не мы на них напали.
О, страшный сорок первый, пронзивший души год –
Нашествие взбешённой, клеймёной черной стали,
Зачёркнутый крестами июньский небосвод!..
В каких томах опишешь, какой измерить мерой
Все беды, все несчастья и тяжести невзгод,
Страданья миллионов, мильонные потери –
Все то, что пережили, что перенёс народ?
А мы стихи любили, мы лебедей лепили,
Цветами украшали любимое жильё...
Не мы стрельбу открыли и путь войне открыли,
Но мы, но мы победно закончили её!
В Берлин пришли мы – русские, татары и казахи,
Народы всей России с Лениным в груди.
...Имперские знамёна, простертые во прахе,
Обугленные черные фашистские вожди.
Кто у меня отнимет святое ощущенье
Победы и расплаты и счастье торжества?
Оно всегда со мною, как кровообращенье,
И гордость Дня Победы всегда во мне жива.
Я с ней пройду все годы, все радости и беды.
Есть ежегодно в мае девятое число –
И снова повторяется бессмертный День Победы,
Теченьем лет в забвенье его не отнесло.
Пусть вечно обелиски, летящие, литые,
Творенья честной кисти, скульптуры и литьё,
Поэмы, эпопеи и трубы золотые
Победу нашу славят, величие её!
Та зима была,
будто война, –
лютой.
Пробуравлена,
прокалена ветром.
Снег лежал,
навалясь на январь
грудой.
И кряхтели дома
под его весом.
По щербатому полу
мороз крался.
Кашлял новый учитель
Сергей Саныч.
Застывали чернила
у нас в классе,
и контрольный диктант
отменял завуч.
Я считал,
что не зря
голосит ветер,
не случайно
болит по утрам
горло,
потому что остались
на всём свете
лишь зима и война –
из времён года…
И хлестала пурга
по земле крупно,
и дрожала река
в ледяном гуле.
И продышины в окнах
цвели кругло,
будто в каждое
кто-то всадил
пулю!
И надела соседка
платок вдовий.
И стонала она допоздна-поздно…
Та зима была,
будто война, –
долгой.
Вспоминаю –
и даже сейчас
мёрзну.
Черный ворон сквозь белое облако глянет –
значит, скоро кровавая музыка грянет.
В генеральском мундире стоит дирижер,
перед ним – под машинку остриженный хор.
У него – руки в белых перчатках.
Песнопенье, знакомое с давешних пор,
возникает из слов непечатных.
Постепенно вступают штыки и мортиры -
значит, скоро по швам расползутся мундиры,
значит, скоро сподобимся есть за двоих,
забывать мертвецов и бояться живых,
прикрываться истлевшею рванью…
Лишь бы только не спутать своих и чужих,
то проклятья, то гимны горланя.
Разыгрался на славу оркестр допотопный.
Все наелись от пуза музыки окопной.
Дирижер дирижера спешит заменить.
Те, что в поле вповалку (прошу извинить),
с того ворона взоров не сводят,
и кого хоронить, и кому хоронить –
непонятно… А годы уходят.
Все кончается в срок. Лишней крови хватает.
Род людской ведь не сахар: авось не растает.
Двое живы (покуда их вексель продлен),
третий (лишний, наверно) в раю погребен,
и земля словно пух под лопатой…
А над ними с прадедовых самых времен –
черный ворон, во всем виноватый.
Мы папу не видели
Очень давно,
С тех пор
Как на улицах
Стало темно…
Маме работать
Вечернюю смену.
Мама ушла,
Поручила мне Лену.
Мы с Ленкой одни
Остаёмся в квартире.
Вдруг входит военный
В зелёном мундире.
– К кому вы пришли? –
Я спросил у майора. –
Мама с работы
Вернётся не скоро.
Вдруг – я смотрю –
Он бросается к Ленке,
Поднял её,
Посадил на коленки.
Он и меня тормошит
Без конца:
– Что ж ты, сынок,
Не узнаешь отца?
Я майора обнимаю,
Ничего не понимаю:
– Вы на папу не похожи!
Посмотрите – он моложе!.. –
Вынул я портрет из шкапа –
Посмотрите – вот мой папа!
Он смеётся надо мной:
– Ах ты Петька, мой родной!
Потом он как начал
Подкидывать Ленку…
Я испугался:
Ударит об стенку!
Мы с мамой
И с Леной
Теперь не одни:
Папа вернулся к нам
В майские дни.
Вот здесь он шел. Окопов три ряда.
Цепь волчьих ям с дубовою щетиной.
Вот след, где он попятился, когда
Ему взорвали гусеницы миной.
Но под рукою не было врача,
И он привстал, от хромоты страдая,
Разбитое железо волоча,
На раненую ногу припадая.
Вот здесь он, все ломая, как таран,
Кругами полз по собственному следу
И рухнул, обессилевший от ран,
Купив пехоте трудную победу.
Уже к рассвету, в копоти, в пыли,
Пришли еще дымящиеся танки
И сообща решили в глубь земли
Зарыть его железные останки.
Он словно не закапывать просил,
Еще сквозь сон он видел бой вчерашний,
Он упирался, он что было сил
Еще грозил своей разбитой башней.
Чтоб видно было далеко окрест,
Мы холм над ним насыпали могильный,
Прибив звезду фанерную на шест –
Над полем боя памятник посильный.
Когда бы монумент велели мне
Воздвигнуть всем погибшим здесь, в пустыне,
Я б на гранитной тесаной стене
Поставил танк с глазницами пустыми;
Я выкопал его бы, как он есть,
В пробоинах, в листах железа рваных, –
Невянущая воинская честь
Есть в этих шрамах, в обгорелых ранах.
На постамент взобравшись высоко,
Пусть как свидетель подтвердит по праву:
Да, нам далась победа нелегко.
Да, враг был храбр.
Тем больше наша слава.
Когда на выжженном плато
Лежал я под стеной огня,
Я думал: слава богу, что
Ты так далеко от меня,
Что ты не слышишь этот гром,
Что ты не видишь этот ад,
Что где-то в городе другом
Есть тихий дом и тихий сад,
Что вместо камня – там вода,
А вместо грома – кленов тень
И что со мною никогда
Ты не разделишь этот день.
Но стоит встретиться с тобой, –
И я хочу, чтоб каждый день,
Чтоб каждый час и каждый бой
За мной ходила ты, как тень.
Чтоб ты со мной делила хлеб,
Делила горести до слез.
Чтоб слепла ты, когда я слеп,
Чтоб мерзла ты, когда я мерз,
Чтоб страхом был твоим – мой страх,
Чтоб гневом был твоим – мой гнев,
Мой голос – на твоих губах
Чтоб был, едва с моих слетев,
Чтоб не сказали мне друзья,
Все разделявшие в судьбе:
– Она вдали, а рядом – я,
Что эта женщина тебе?
Ведь не она с тобой была
В тот день в атаке и пальбе.
Ведь не она тебя спасла, –
Что эта женщина тебе?
Зачем теперь все с ней да с ней,
Как будто, в горе и беде
Всех заменив тебе друзей,
Она с тобой была везде?
Чтоб я друзьям ответить мог:
– Да, ты не видел, как она
Лежала, съежившись в комок,
Там, где огонь был как стена.
Да, ты забыл, она была
Со мной три самых черных дня,
Она тебе там помогла,
Когда ты вытащил меня.
И за спасение мое,
Когда я пил с тобой вдвоем,
Она – ты не видал ее –
Сидела третьей за столом.
Ах, вспомни, мама, вспомни, мама,
Избу промерзшую насквозь!
Ах, сколько с нами, сколько с нами
Тебе увидеть довелось!..
Метельный ветер бьет с налета.
А ты, сквозь снег бредя едва,
Везешь на санках из болота
Ольху сырую на дрова.
Сама – тягло,
Сама – возница.
Заботам вдовьим нет конца.
Иссякла соль,
И нет мучицы,
И для козы в обрез сенца.
Война явилась к нам без спроса.
И не забыть мне, мама, нет,
Как приносила ты с покоса
Нам свой, положенный, обед.
Троих растила малолеток.
Нужда сушила, гнула, жгла,
Но были сыты мы, одеты
И в стужу лютую согреты…
Ты все умела, все могла!
На все ума и сил хватало!
А в день начальный сентября
Ты вся от радости сияла,
Когда нас в школу провожала:
«Учитесь лучше», – говоря.
Жена погибшего солдата,
Познав всю горечь тех годов,
Великой матерью была ты,
Опорой тыла и фронтов!
Тебе ль, о мама, не гордиться
Хоть и суровою судьбой!..
Взгляни, как нива колосится
В полях, ухоженных тобой!
Спасибо, российские женщины, вам
И вашим умелым и нежным рукам.
Они золотые, как солнце, всегда,
Нам маминых рук не забыть никогда!
Что в сердце нашем самое святое?
Навряд ли надо думать и гадать.
Есть в мире слово самое простое
И самое возвышенное – Мать!
Все знают дедушку Петра –
Он слесарь с нашего двора.
Сын на фронте у него,
На заводе внуки,
У него у самого
Золотые руки.
Он и слесарь, и монтёр,
И столяр, и полотёр.
Исправляет он звонки,
Чинит старые замки.
Истопник на фронт уходит –
Дед идёт в истопники.
Есть у дедушки сосед,
Он моложе на пять лет,
И поэтому соседа
Молодым считает дед.
Он кричит ему вдогонку,
Будто малому ребёнку:
– Без галош опять идёшь?
Ох, уж эта молодёжь!
– Если б мне твои года! –
Он вздыхает иногда.
На почтамте почтальоном
Служит дедушкин сосед.
Носит письма по районам
Он почти что сорок лет.
Вдруг стучится он к соседу,
Говорит: – Откройте дверь. –
Говорит он: – Поздравляю,
Вы на пенсии теперь.
Поздравляю вас, сосед,
Вот вам денежный пакет.
Вы устали на работе, –
Объясняет почтальон, –
Вот теперь и отдохнёте,
Есть у нас такой закон.
Все знают дедушку Петра –
Он слесарь с нашего двора.
Все слыхали, как соседа
Он отчитывал вчера.
– Вот закончим мы войну,
Я тогда и отдохну.
Вот отпразднуем победу, –
Говорит старик соседу, –
Победим, тогда придёшь. –
И ворчит ему вдогонку –
Ох, уж эта молодёжь!..
Его не раз встречали вы
Закатною порой
С гармошкой над причалами
Над светлою Невой.
Идет вечерним городом,
Улыбки шлет друзьям,
А то вдруг переборами
Пройдется по ладам.
Гулял в рубашке шелковой
Веселый гармонист.
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Но вот войной нагрянула
Фашистская орда,
Он защищать отправился
Поля и города.
Пел песенки походные,
В сраженьях первым был,
Он гнезда пулеметные
Гранатами громил.
Ходил в атаки грозные
Веселый гармонист,
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
В бою, навылет раненный,
Скомандовал: «Вперед!»
И, крикнув: «В бой за Родину!» –
Упал на пулемет.
А в госпитале утром он,
Едва набрался сил,
Баян свой перламутровый
С улыбкой попросил.
И заиграл походную
Веселый гармонист,
С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Ему все удивляются,
Сиделки сбились с ног:
То песней заливается,
То просится в свой полк.
Однажды утром раненых
Полковник навестил.
– Откуда ты, отчаянный? –
Он ласково спросил.
Ему ответил с гордостью
Веселый гармонист:
– С Васильевского острова,
С завода «Металлист».
Меж стиснутых пальцев желтела солома,
Поодаль валялся пустой автомат,
Лежал на задворках отцовского дома
Осколком гранаты убитый солдат.
Бойцы говорили, не то совпаденье,
Не то человеку уж так повезло,
Что ранней зарей в полосе наступленья
Увидел гвардеец родное село.
Чье сердце не дрогнет при виде знакомой
До боли, до спазмы родной стороны!
И тяжесть становится вдруг невесомой,
И разом спадает усталость войны!
Что значили парню теперь километры?!
Ждала его встреча с семьей на войне,
В лицо ему дули родимые ветры,
И, кажется, сил прибавлялось вдвойне!
Но нет, не сбылось... Громыхнула граната...
Капризен солдатской судьбы произвол:
Две тысячи верст прошагал он до хаты,
А двадцать шагов – не сумел... не дошел...
Меж стиснутых пальцев солома желтела,
Поодаль валялся пустой автомат...
Недвижно навеки уснувшее тело,
Но все еще грозен убитый солдат!
И чудилось: должен в далеком Берлине
Солдат побывать, и, как прежде в бою,
Он будет сражаться, бессмертный отныне,
Бок о бок с друзьями шагая в строю.
За мысли такие бойцов не судите,
Пускай он в Берлин и ногой не ступил,
Но в списках победных его помяните –
Солдат эту почесть в боях заслужил!
Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
А как зовут, забыл его спросить.
Лет десяти-двенадцати. Бедовый,
Из тех, что главарями у детей,
Из тех, что в городишках прифронтовых
Встречают нас как дорогих гостей.
Машину обступают на стоянках,
Таскать им воду вёдрами – не труд,
Приносят мыло с полотенцем к танку
И сливы недозрелые суют…
Шёл бой за улицу. Огонь врага был страшен,
Мы прорывались к площади вперёд.
А он гвоздит – не выглянуть из башен, –
И чёрт его поймёт, откуда бьёт.
Тут угадай-ка, за каким домишкой
Он примостился, – столько всяких дыр,
И вдруг к машине подбежал парнишка:
– Товарищ командир, товарищ командир!
Я знаю, где их пушка. Я разведал…
Я подползал, они вон там, в саду…
– Да где же, где?.. – А дайте я поеду
На танке с вами. Прямо приведу.
Что ж, бой не ждёт. – Влезай сюда, дружище! –
И вот мы катим к месту вчетвером.
Стоит парнишка – мины, пули свищут,
И только рубашонка пузырём.
Подъехали. – Вот здесь. – И с разворота
Заходим в тыл и полный газ даём.
И эту пушку, заодно с расчётом,
Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозём.
Я вытер пот. Душила гарь и копоть:
От дома к дому шёл большой пожар.
И, помню, я сказал: – Спасибо, хлопец! –
И руку, как товарищу, пожал…
Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
Но как зовут, забыл его спросить.
Горят города на пути этих полчищ,
Разрушены села, потоптана рожь.
И всюду поспешно и жадно, по-волчьи
Творят эти люди разбой и грабеж.
Но разве ж то люди? Никто не поверит
При встрече с одетым в мундиры зверьем.
Они и едят не как люди как звери,
Парную свинину глотая сырьем.
У них и повадка совсем не людская.
Скажите, способен ли кто из людей
Пытать старика, на веревке таская,
Насиловать мать на глазах у детей?
Вы чтите войну... Но и в деле кровавом
Сложились за сотни и тысячи лет
Людские понятия чести и славы,
Обычай, закон. Ничего у вас нет.
Вы чтите войну, и на поприще этом
Такими вас видим, какие вы есть:
Прикалывать раненых, жечь лазареты
Да школы бомбить ваших воинов честь.
Узнали мы вас за недолгие сроки
И поняли, что вас на битву ведет,
Холодных, довольных, тупых и жестоких,
Но смирных и кротких, как худо придет.
И ты, что сидишь без ремня предо мною,
Ладошкой себя ударяющий в грудь,
Сующий мне карточку сына с женою,
Ты думаешь, я тебе верю? Ничуть!
Мне видятся женщин с ребятами лица,
Когда вы стреляли на площади в них.
Их кровь на оборванных в спешке петлицах,
На бледных и потных ладонях твоих.
Ты, серый от пепла сожженных селений,
Над жизнью распластавший тень своих крыл,
Ты, ждавший, что мы поползем на коленях,
Не ужас, но ярость ты в нас пробудил.
Мы будем вас бить все сильней час от часу
Штыком и снарядом, ножом и дубьем,
Мы будем вас жечь и глушить вас фугасом,
Мы рот вам землею советской забьем!
Могила Неизвестного солдата!
О, сколько их от Волги до Карпат!
В дыму сражений вырытых когда-то
Саперными лопатами солдат.
Зеленый горький холмик у дороги,
В котором навсегда погребены
Мечты, надежды, думы и тревоги
Безвестного защитника страны.
Кто был в боях и знает край передний,
Кто на войне товарища терял,
Тот боль и ярость полностью познал,
Когда копал «окоп» ему последний.
За маршем – марш, за боем – новый бой!
Когда же было строить обелиски?!
Доска да карандашные огрызки,
Ведь вот и все, что было под рукой!
Последний «послужной листок» солдата:
«Иван Фомин», и больше ничего.
А чуть пониже две коротких даты
Рождения и гибели его.
Но две недели ливневых дождей,
И остается только темно-серый
Кусок промокшей, вздувшейся фанеры,
И никакой фамилии на ней.
За сотни верст сражаются ребята.
А здесь, от речки в двадцати шагах,
Зеленый холмик в полевых цветах –
Могила Неизвестного солдата…
Но Родина не забывает павшего!
Как мать не забывает никогда
Ни павшего, ни без вести пропавшего,
Того, кто жив для матери всегда!
Да, мужеству забвенья не бывает.
Вот почему погибшего в бою
Старшины на поверке выкликают
Как воина, стоящего в строю!
И потому в знак памяти сердечной
По всей стране от Волги до Карпат
В живых цветах и день и ночь горят
Лучи родной звезды пятиконечной.
Лучи летят торжественно и свято,
Чтоб встретиться в пожатии немом,
Над прахом Неизвестного солдата,
Что спит в земле перед седым Кремлем!
И от лучей багровое, как знамя,
Весенним днем фанфарами звеня,
Как символ славы возгорелось пламя –
Святое пламя вечного огня!
Помните!
Через века, через года, –
помните!
О тех,
кто уже не придет никогда, –
помните!
Не плачьте!
В горле сдержите стоны,
горькие стоны.
Памяти павших будьте достойны!
Вечно
достойны!
Хлебом и песней,
Мечтой и стихами,
жизнью просторной,
каждой секундой,
каждым дыханьем
будьте
достойны!
Люди!
Покуда сердца стучатся, –
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье, –
пожалуйста, помните!
Песню свою отправляя в полет, –
помните!
О тех,
кто уже никогда не споет, –
помните!
Детям своим расскажите о них,
чтоб
запомнили!
Детям детей
расскажите о них,
чтобы тоже
запомнили!
Во все времена бессмертной Земли
помните!
К мерцающим звездам ведя корабли, –
о погибших
помните!
Встречайте трепетную весну,
люди Земли.
Убейте войну,
прокляните
войну,
люди Земли!
Мечту пронесите через года
и жизнью
наполните!..
Но о тех,
кто уже не придет никогда, –
заклинаю, –
помните!
...Запомни эти дни. Прислушайся немного,
и ты – душой – услышишь в тот же час:
она пришла и встала у порога,
она готова в двери постучать.
Она стоит на лестничной площадке,
на темной, на знакомой до конца,
в солдатской, рваной, дымной плащ-палатке,
кровавый пот не вытерла с лица.
Она к тебе спешила из похода
столь тяжкого, что слов не обрести.
Она ведь знала: все четыре года
ты ждал ее, ты знал ее пути.
Ты отдал все, что мог, ее дерзанью:
всю жизнь свою, всю душу, радость, плач.
Ты в ней не усомнился в дни страданья,
не возгордился праздно в дни удач.
Ты с этой самой лестничной площадки
подряд четыре года провожал
тех – самых лучших, тех, кто без оглядки
ушел к ее бессмертным рубежам.
И вот – она у твоего порога.
Дыханье переводит и молчит.
Ну – день, ну – два, еще совсем немного,
ну – через час – возьмет и постучит.
И в тот же миг серебряным звучаньем
столицы позывные запоют.
Знакомый голос вымолвит: «Вниманье...»
а после трубы грянут, и салют,
и хлынет свет,
зальет твою квартиру,
подобный свету радуг и зари, –
и всею правдой, всей отрадой мира
твое существованье озарит.
Запомни ж все. Пускай навеки память
до мелочи, до капли сохранит
все, чем ты жил, что говорил с друзьями,
все, что видал, что думал в эти дни.
Запомни даже небо и погоду,
все впитывай в себя, всему внемли:
ведь ты живешь весной такого года,
который назовут – Весной Земли.
Запомни ж все! И в будничных тревогах
на всем чистейший отблеск отмечай.
Стоит Победа на твоем пороге.
Сейчас она войдет к тебе. Встречай!
