Длинные стихи про природу

Снегами сердце запорошено,
И снятся ледяные сны.
Мы ждем чего-нибудь хорошего
От наступающей весны.

С надеждой глядя на проталины,
Изголодавшись по теплу,
Мы понимаем, как устали мы
На зимнем сумрачном балу.

Как будто ото сна очнувшись,
С улыбкой, в солнечном тепле,
Ко всем с любовью прикоснувшись,
Апрель прошелся по Земле.

Зеленый дым по роще стелется,
Скрывая хлопоты грачей.
Давно ль гуляла здесь метелица,
И подо льдом звенел ручей?

Веснушками по черной пашне
Белеют пятна снега талого.
Стогов дымящиеся «башни»
Румянятся от солнца алого.

Уже не нужно притворяться,
От солнца жизнью заряжаясь,
А можно плакать и смеяться,
В тепло, как в сказку, погружаясь.

Пересекаются лучи.
Пересекаются ручьи.
И растекаются дороги,
Как звёздный паводок в ночи́.

Поёт берёза за бугром.
Заговорил ледовый гром.
И облака идут по не́бу,
Как по реке идёт паром.

Кабаньи радости в лесу.
Темнеет лишь в седьмом часу.
И терпкий дух от влажных веток
Легко густеет на весу.

Звенит апрельская вода.
Потом уходит без следа.
И, чётко врезанные в просинь,
От птиц провисли провода.

Сидят два зайца на стогу.
У одного – усы в снегу.
Другой сорвался мелким скоком,
Но я его подстерегу.

И всё красней горят лучи.
И всё звучней творят ручьи.
И растекаются дороги,
Как звёздный паводок в ночи.

Запах Солнца? Что за вздор!
Нет, не вздор.
В Солнце звуки и мечты,
Ароматы и цветы
Все слились в согласный хор,
Все сплелись в один узор.

Солнце пахнет травами,
Свежими купавами,
Пробуждённою весной,
И смолистою сосной.

Нежно-светлоткаными,
Ландышами пьяными,
Что победно расцвели
В остром запахе земли.

Солнце светит звонами,
Листьями зелёными,
Дышит вешним пеньем птиц,
Дышит смехом юных лиц.

Так и молви всем слепцам:
Будет вам!
Не узреть вам райских врат,
Есть у Солнца аромат,
Сладко внятный только нам,
Зримый птицам и цветам!

Снега сошли как не бывало.
В дубравах птичий перещелк.
И мартовское покрывало
Сменил апрель на майский шелк.

Бьет новизною сквозь аллею
Застава яркой синевы.
Нет наступления смелее,
Чем наступление травы!

Как в эту пору не влюбиться,
К реке по тропке не свернуть.
Там глина, как самоубийца,
Бросается в речную муть.

Водовороты и воронки
Проглатывают рыжий ком,
И нет ни слез, ни похоронки,
Ни тяжких вздохов ни о ком.

Капель кадриль танцует в кадке
Задорней все и горячей.
На тополях чернеют шапки –
Высотные дома грачей.

А на собрании грачином
Повестка дня полна забот.
Всегда бывает так с начином
Сельскохозяйственных работ!

Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!
Играючи расходится
Вдруг ветер верховой:
Качнет кусты ольховые,
Подымет пыль цветочную,
Как облако: все зелено –
И воздух, и вода!
..........
Идёт-гудёт Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!

Как молоком облитые,
Стоят сады вишнёвые,
Тихохонько шумят;
Пригреты тёплым солнышком,
Шумят повеселелые
Сосновые леса,
А рядом новой зеленью
Лепечут песню новую
И липа бледнолистая,
И белая берёзонька
С зелёною косой!
Шумит тростинка малая,
Шумит высокий клён...
Шумят они по-новому,
По-новому, весеннему...

Идёт-гудёт, Зелёный Шум,
Зелёный Шум, весенний шум!

Я рад, что в нашем регионе,
Такая снежная зима!
Что весь период отведённый
Собою радует она!

Тут снег хрустит в студёну стужу,
Приятно слышать добрый скрип,
А c неба хлопьями закружит, –
Глаза откроет снеговик.

Здесь лыжи, сани и ватрушки
Привычны взору до весны,
Как и синицы на кормушке,
Что с воробьями так дружны.

Есть место сказочным мирам,
Когда деревья в сладкой дрёме,
Застыв, сверкают на ладони
Луной объятого двора.

Метель, привычная подруга,
Весь день гуляет по двору,
Порой ночами в окна вьюга,
Стучит и будит поутру.

Сугробы стелются волнами
В бескрайнем море серебра!
Я рад, что в нашем регионе,
Такая снежная зима!

Белым-бела уже земля.
Как будто вымазаны мелом
Леса и степи, и поля.
Осталось всё под снегом белым.

Поля уснули. До весны
Дремать работникам усталым.
Какие видятся им сны
Под тёплым ватным одеялом?

И солнце словно отдохнуть
Решило в это время года:
Взойдёт, свершит свой краткий путь
И вновь уходит с небосвода.

А ветры взялись за своё:
Они над степью завывают,
Они безжалостно с неё
Одежды белые срывают.

Она беспомощно лежит –
Земля, озябшая до дрожи.
А солнце с высоты глядит,
Ничем земле помочь не может.

И всё ж зима не навсегда!
Вон человек: в своих заботах
В такие даже холода
О летних думает работах.

Свободы нет в природе,
Её соблазн исчез,
Не надо на свободе
Смущать ноябрьский лес

Застыли в смертном сраме
Над собственной листвой
Осины вверх ногами
И в землю головой.

В рубахе погорельца
Идет Мороз-кащей,
Прищелкивая тельца
Опавших желудей.

А дуб в кафтане рваном
Стоит, на смерть готов,
Как перед Иоанном
Боярин Колычев.

Прощай, великолепье
Багряного плаща!
Кленовое отрепье
Слетело, трепеща,

В кувшине кислорода
Истлело на весу…
Какая там свобода,
Когда зима в лесу.

Последние марта заморозки.
Берёзки стоят в сторонке,
Грустны по-левитановски,
По-нестеровски тонки.

Стоят они, отдыхая
От зимнего ветровея.
Стоят, затаив дыхание,
На зорьке чуть розовея.

И слушают, слушают ветками, –
Но всё тишиной объято,
Лишь падают капли редкие
На снег, уже ноздреватый.

И видят синь весеннюю
Сквозь мартовскую просинь.
Веселья бы, веселья им,
Листочки бы им разбросить!

Зелёными нарядами
Опять бы им красоваться,
Опять бы в зной прохладными
Дождиками умываться!

Грустя по-левитановски,
Берёзки стоят в сторонке...
Скорей уходите, заморозки!
Ледок, рассыпайся, тонкий!

После угомонившейся вьюги
Наступает в округе покой.
Я прислушиваюсь на досуге
К голосам детворы за рекой.

Я, наверно, неправ, я ошибся,
Я ослеп, я лишился ума.
Белой женщиной мертвой из гипса,
Наземь падает навзничь зима.

Небо сверху любуется лепкой
Мертвых, крепко придавленных век.
Все в снегу: двор и каждая щепка,
И на дереве каждый побег.

Лед реки, переезд и платформа,
Лес, и рельсы, и насыпь, и ров
Отлились в безупречные формы,
Без неровностей и без углов.

Ночью, сном не успевши забыться,
В просветленьи вскочивши с софы,
Целый мир уложить на странице,
Уместиться в границах строфы.

Как изваяны пни и коряги,
И кусты на речном берегу,
Море крыш возвести на бумаге,
Целый мир, целый город в снегу.

Я видел, как зима с весной боролась.
Как плакал лёд. Как снег летел с берёз.
Метались тени. Вьюга выла в голос.
И на весну наскакивал мороз.

Потом весна накапливала силы
И снова шла на приступ озорно.
И вновь зима огонь её гасила.
И становилось глухо и темно.

Земля шаталась –-так они боролись!
То стыло всё, то плавилось в огне.
И ветер дул. И где-то льды кололись.
И солнце вылетало на коне.

Оно рубило огненною саблей
Холодных туч косматую орду.
И тучи расползались. Тучи слабли.
И снова оживали на ходу.

Всё напряглось, всё сжалось от азарта.
Всё было смысла вещего полно...
Я это видел. В середине марта.
В воскресный день. В селе Бородино.

В душном воздуха молчанье,
Как предчувствие грозы,
Жарче роз благоуханье,
Звонче голос стрекозы…

Чу! за белой, дымной тучей
Глухо прокатился гром;
Небо молнией летучей
Опоясалось кругом…

Жизни некий преизбыток
В знойном воздухе разлит,
Как божественный напиток
В жилах млеет и горит!

Дева, дева, что волнует
Дымку персей молодых?
Что мутится, что тоскует
Влажный блеск очей твоих?..

Что, бледнея, замирает
Пламя девственных ланит?
Что так грудь твою спирает
И уста твои палит?..

Сквозь ресницы шелковые
Проступили две слезы…
Иль то капли дождевые
Зачинающей грозы?..

Кругом царила жизнь и радость,
И ветер нёс ржаных полей
Благоухание и сладость
Волною мягкою своей.

Но вот, как бы в испуге, тени
Бегут по золотым хлебам;
Промчался вихрь – пять-шесть мгновений
И, встречу солнечным лучам,

Встают с серебряным карнизом
Чрез всё полнеба ворота,
И там, за занавесом сизым,
Сквозит и блеск и темнота.

Вдруг словно скатерть парчевую
Поспешно сдёрнул кто с полей,
И тьма за ней в погоню злую,
И все свирепей и быстрей.

Уж расплылись давно колонны,
Исчез серебряный карниз,
И гул пошёл неугомонный,
И огнь и воды полились...

Где царство солнца и лазури!
Где блеск полей, где мир долин!
Но прелесть есть и в шуме бури,
И в пляске ледяных градин!

Ищу огней – огней попутных
В твой черный, ведовской предел.
Меж темных заводей и мутных
Огромный месяц покраснел.

Его двойник плывет над лесом
И скоро станет золотым.
Тогда – простор болотным бесам,
И водяным, и лесовым.

Вертлявый бес верхушкой ели
Проткнет небесный золотой,
И долго будут петь свирели,
И стадо звякать за рекой…

И дальше путь, и месяц выше,
И звезды меркнут в серебре.
И тихо озарились крыши
В ночной деревне, на горе.

Иду, и холодеют росы,
И серебрятся о тебе,
Всё о тебе, расплетшей косы
Для друга тайного, в избе.

Дай мне пахучих, душных зелий
И ядом сладким заморочь,
Чтоб, раз вкусив твоих веселий,
Навеки помнить эту ночь.

Как пряди седые
Жёлтые листья
В кронах зелёных
Берёзок повисли.

Их ветер колышет
И шепчет при этом:
«Закончилось лето –
Растаяло где-то»…

А утро холодное
Зябким туманом,
Укрыло берёзки
Промозглым обманом.

Над рощей берёзовой
Кружится стая,
Тревожно крича,
В дальний в путь собираясь.

И плачет- курлычет
Клин журавлиный,
Прощаясь надолго
С краем любимым.

Листочки-слезинки
Ветер срывает,
Дождём золотистым
Под ноги бросает.

Как только снег начнут буравить
Ручьи апреля вдоль дорог,
Опять весна тебе представит
Всех весен прожитых урок.

В набитой густо ржавой пене
Нельзя и нынче не узнать
Всех вод сбежавших нетерпенье,
Не возвращающихся вспять.

В цветенье голых верб, орешин
И ольх над полой ширью рек
Вновь постигаешь, как поспешен
Крутой поры кипучий бег.

Как чуток ветки сон сторожкий.
Лучом пригретые едва,
Отдать дымок спешат сережки,
Пока спеленута листва.

Как быстры смены, кратки сроки:
Еще в овражке снег приник,
А по сухой уже дороге
В пыли несется грузовик.

И позади зимы остатки.
Машина с воем воздух рвет.
На ней березки для посадки,
И почки тронутся вот-вот…

Кругом снега, но там, под спудом,
Земле зима уже тесна,
Хоть утром, в заморозки, чудом
Еще нам кажется весна.

То станет по-февральски резким
Лихой студеный ветерок,
То, с крыш упав, крошится с треском
Водой источенный ледок.

С утра все ярче над поселком
Холодноватый блеск зари,
Дробится солнце на осколки
И в окнах искрами горит.

От кромки леса чёткой тенью
Дорога врезана в снегу –
Туда, где стройные челенья
Плотов лежат на берегу.

В потоках солнечного света,
Средь яркой снежной белизны,
Плоты мне кажутся приметой
И обещанием весны.

Как будто бы уже сегодня
(Лишь час один, лишь миг один!)
Их разом двинет половодье
Рекой, очищенной от льдин.

Осыпайтесь, листья,
Позабыв о лете.
На коне рысистом
Мчит осенний ветер.

Из-за синя моря,
Издалека скачет.
О родном просторе
Стосковался, значит.

В тонкие лозины,
Как в свирели, свищет,
Возвратясь с чужбины,
Словно что-то ищет.

Прискакал в деревню.
Там, покой нарушив,
Посшибал с деревьев
Яблоки да груши.

Засвистит да гикнет,
Звякнет звонкой сбруей,
Льются с веток гибких
Золотые струи.

Осыпайтесь, листья,
Позабыв о лете.
На коне рысистом
Мчит осенний ветер.

Осыпаются астры в садах,
Стройный клен под окошком желтеет,
И холодный туман на полях
Целый день неподвижно белеет.

Ближний лес затихает, и в нем
Показалися всюду просветы,
И красив он в уборе своем,
Золотистой листвою одетый.

Но под этой сквозною листвой
В этих чащах не слышно ни звука…
Осень веет тоской,
Осень веет разлукой!

Поброди же в последние дни
По аллее, давно молчаливой,
И с любовью и с грустью взгляни
На знакомые нивы.

В тишине деревенских ночей
И в молчанье осенней полночи
Вспомни песни, что пел соловей,
Вспомни летние ночи
И подумай, что годы идут,
Что с весной, как минует ненастье,
Нам они не вернут
Обманувшего счастья…

Полдневный час. Жара гнетет дыханье,
Глядишь, прищурясь, – блеск глаза слезит,
И над землею воздух в колебанье,
Мигает быстро, будто бы кипит.

И тени нет. Повсюду искры, блестки,
Трава слегла, до корня прожжена.
В ушах шумит, как будто слышны всплески,
Как будто где-то подле бьет волна...

Ужасный час! Везде оцепененье:
Жмет лист к ветвям нагретая верба,
Укрылся зверь, затем что жжет движенье,
По щелям спят, приткнувшись, ястреба.

А в поле труд... Обычной чередою
Идет косьба: хлеба не будут ждать!
Но это время названо страдою, –
Другого слова нет его назвать...

Кто испытал огонь такого неба,
Тот без труда раз навсегда поймет,
Зачем игру и шутку с крошкой хлеба
За тяжкий грех считает наш народ!

Благовонная ночь, благодатная ночь,
Раздраженье недужной души!
Всё бы слушал тебя – и молчать мне невмочь
В говорящей так ясно тиши.

Широко раскидалась лазурная высь,
И огни золотые горят;
Эти звезды кругом точно все собрались,
Не мигая, смотреть в этот сад.

А уж месяц, что всплыл над зубцами аллей
И в лицо прямо смотрит, – он жгуч;
В недалекой тени непроглядных ветвей
И сверкает, и плещется ключ.

И меняется звуков отдельный удар;
Так ласкательно шепчут струи,
Словно робкие струны воркуют гитар,
Напевая призывы любви.

Словно всё и горит и звенит заодно,
Чтоб мечте невозможной помочь;
Словно, дрогнув слегка, распахнется окно
Поглядеть в серебристую ночь.

Над моею головою
листопад
шуршит
листвою.

Ветер кружит
вереницы
листьев.
Эти листья –
птицы.

Листья-птицы
медлят,
зная,
ждет
внизу их
жизнь земная.

Листья-лисы,
листья-мыши
заползают
в норы,
в ниши.

Стынет
голый клен
вдали...
В лужах
листья-корабли.

О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины.

Осенний холод ласково и кротко
Крадется мглой к овсяному двору;
Сквозь синь стекла желтоволосый отрок
Лучит глаза на галочью игру.

Обняв трубу, сверкает по повети
Зола зеленая из розовой печи.
Кого-то нет, и тонкогубый ветер
О ком-то шепчет, сгинувшем в ночи.

Кому-то пятками уже не мять по рощам
Щербленый лист и золото травы.
Тягучий вздох, ныряя звоном тощим,
Целует клюв нахохленной совы.

Все гуще хмарь, в хлеву покой и дрема,
Дорога белая узорит скользкий ров…
И нежно охает ячменная солома,
Свисая с губ кивающих коров.

Солнце спокойное, будто луна
С утра без всякой короны,
Смотрит сквозь облако,
Как из окна,
На рощу,
На луг зеленый.

От берега к берегу
Ходит река,
Я слышу ее журчание.
В ней те же луна, луга, облака,
Это же мироздание.

Птицы взвиваются из-под ног,
Зайцы срываются со всех ног.
А я никого не трогаю:
Лугами, лесами, как добрый бог,
Иду своею дорогою.

И ягоды ем,
И траву щиплю,
К ручью становлюсь на колени я.
Я воду люблю,
Я землю люблю,
Как после выздоровления.

Бреду бережком,
Не с ружьем – с батожком,
Душа и глаза – настежь.
Бродить по сырой земле босиком –
Это большое счастье!

Всё подсохло. И почки уж есть.
Зацветут скоро ландыши, кашки.
Вот плывут облачка, как барашки.
Громче, громче весенняя весть.

Я встревожен назойливым писком:
Подоткнувшись, ворчливая Фекла,
нависая над улицей с риском,
протирает оконные стекла.

Тут известку счищают ножом…
Тут стаканчики с ядом… Тут вата…
Грудь апрельским восторгом объята.
Ветер пылью крутит за окном.

Окна настежь – и крик, разговоры,
и цветочный качается стебель,
и выходят на двор полотеры
босиком выколачивать мебель.

Выполз кот и сидит у корытца,
умывается бархатной лапкой.
Вот мальчишка в рубашке из ситца,
пробежав, запустил в него бабкой.

В небе свет предвечерних огней.
Чувства снова, как прежде, огнисты.
Небеса всё синей и синей,
Облачка, как барашки, волнисты.

В синих далях блуждает мой взор.
Все земные стремленья так жалки…
Мужичонка в опорках на двор
с громом ввозит тяжелые балки.

Заметает пурга
‎Белый путь,
Хочет в мягких снегах
‎Потонуть.

Ветер резвый уснул
‎На пути;
Ни проехать в лесу,
‎Ни пройти.

Забежала коляда
‎На село,
В руки белые взяла
‎Помело.

Гей вы, нелюди-люди,
‎Народ,
Выходите с дороги
‎Вперед!

Испугалась пурга
‎На снегах,
Побежала скорей
‎На луга.

Ветер тоже спросонок
‎Вскочил
Да и шапку с кудрей
‎Уронил.

Утром ворон к березыньке
‎Стук…
И повесил ту шапку
‎На сук.

Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льет печально свет она.

По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.

Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска…

Ни огня, ни черной хаты,
Глушь и снег… Навстречу мне
Только версты полосаты
Попадаются одне…

Скучно, грустно… Завтра, Нина,
Завтра к милой возвратясь,
Я забудусь у камина,
Загляжусь не наглядясь.

Звучно стрелка часовая
Мерный круг свой совершит,
И, докучных удаляя,
Полночь нас не разлучит.

Грустно, Нина: путь мой скучен,
Дремля смолкнул мой ямщик,
Колокольчик однозвучен,
Отуманен лунный лик.

Как трепетны в марте весны приметы!
Каким ожиданием всё объято!
В марте особенные рассветы,
В марте особенные закаты.

Как возникает рожденье света?
Неуследимо и самовластно!
Как? Откуда? Совсем незаметно.
С неба? Со звёзд? Со снежного наста?

Лес отдалённый – в синем свеченье,
В белом – берёз хоровод в перелеске,
Сосенки в снежном ещё облаченье,
Снега разбег в ослепительном блеске.

Свет, залетевший на маковку ели,
Свет, пробирающийся в берлоги,
Свет, вздрагивающий в капели,
Свет, выбегающий на дороги!

Каждого дерева колокольня,
Светом пронзённая до сердцевины,
Каждый росток под снегами в поле
Чуют, как движется света лавина.

Света, света, света веселье,
Света потоки, и, в них утопая,
С юга на север,
С юга на север
Тянутся первые птичьи стаи.

Снег да снег. Всю избу занесло.
Снег белеет кругом по колено.
Так морозно, светло и бело!
Только чёрные, чёрные стены…

И дыханье выходит из губ
Застывающим в воздухе паром.
Вон дымок выползает из труб;
Вон в окошке сидят с самоваром;

Старый дедушка сел у стола,
Наклонился и дует на блюдце;
Вон и бабушка с печки сползла,
И кругом ребятишки смеются.

Притаились ребята, глядят,
Как играет с котятами кошка…
Вдруг ребята пискливых котят
Побросали обратно в лукошко…

Прочь от дома на снежный простор
На салазках они покатили.
Оглашается криками двор –
Великана из снега слепили!

Палку в нос, провертели глаза
И надели лохматую шапку.
И стоит он, ребячья гроза, –
Вот возьмёт, вот ухватит в охапку!

И хохочут ребята, кричат,
Великан у них вышел на славу!
А старуха глядит на внучат,
Не перечит ребячьему нраву.

За полем снежным – поле снежное,
Безмерно-белые луга;
Везде – молчанье неизбежное,
Снега, снега, снега, снега!

Деревни кое-где расставлены,
Как пятна в безднах белизны:
Дома сугробами задавлены,
Плетни под снегом не видны.

Леса вдали чернеют, голые, –
Ветвей запутанная сеть.
Лишь ветер песни невесёлые
В них, иней вея, смеет петь.

Змеится путь, в снегах затерянный:
По белизне – две борозды…
Лошадка, рысью неуверенной,
Новит чуть зримые следы.

Но скрылись санки – словно, белая,
Их поглотила пустота;
И вновь равнина опустелая
Нема, беззвучна и чиста.

И лишь вороны, стаей бдительной,
Порой над пустотой кружат,
Да вечером, в тиши томительной,
Горит оранжевый закат.

Огни лимонно-апельсинные
На небе бледно-голубом
Дрожат… Но быстро тени длинные
Закутывают всё кругом.

Звезды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается.

Дремлет чуткий камыш. Тишь-безлюдье вокруг.
Чуть заметна тропинка росистая.
Куст заденешь плечом, на лицо тебе вдруг
С листьев брызнет роса серебристая.

Потянул ветерок, воду морщит-рябит.
Пронеслись утки с шумом и скрылися.
Далеко, далеко колокольчик звенит.
Рыбаки в шалаше пробудилися...

Сняли сети с шестов, весла к лодкам несут...
А восток все горит-разгорается.
Птички солнышка ждут, птички песни поют,
И стоит себе лес, улыбается.

Вот и солнце встает, из-за пашни блестит;
За морями ночлег свой покинуло,
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло...

Проснулся гром от зимней спячки,
От залпов вздрогнула земля,
И стал весенний дождь, как прачка,
Стирать пригорки и поля.

А ветер стал в ладоши хлопать,
Деревья сонные трясти,
Свистящей щёткой пыль и копоть
С домов старательно скрести!

Потом весна взяла суконце,
Протёрло небо, как стекло,
И от распаренного солнца
Тепло на землю потекло.

И лес стал праздничным и светлым
(Лишь пни как черные горшки):
На узловатых грубых ветках
Висят зелёные флажки.

И пусть ещё в глухом овраге,
В кустах,
У вздыбленного пня
Лежат сугробы-доходяги,
Ночами землю леденя,

Уже их немощное тело,
Услышав выстрел громовой,
Подснежник яростно и смело
Проткнул зеленой головой.

И, лёд взломав на реках синих,
Весна, как храбрый капитан,
На ненадёжных, хрупких льдинах
Уносит зиму в океан.

Все жаждет, истомясь от зною;
Все вопиет: дождя, дождя.
И рады все, что солнце мглою
Покрылось, сумрак наводя.

Влачится туч густых завеса,
Грозя нам ливнем и пыля;
Из-за синеющего леса
Прохладой веет на поля.

Шуршит соломой рожь сухая,
Пыль зарывается в кусты, –
И только капля дождевая
Одна спадает с высоты.

Дождя, дождя!.. Ужель обманут
Нас громовые голоса,
С земли колосья не привстанут
И не омоются леса?

Увы! Грозы насмешка злая,
Громовый хохот над землей!..
К чему нам капля дождевая!
Что значит капля в этот зной!..

Молниеносной тучи глыба
Перевалила за леса,
Никто не скажет ей спасибо,
С упреком глядя в небеса.

Ушла!.. Но где над злом победа?
В чем торжество? Все тот же зной… –
И не осталось даже следа
От бедной капли дождевой…

В старый сад выхожу я, росинки
Как алмазы на листьях горят;
И цветы мне головкой кивают,
Разливая кругом аромат.

Всё влечет, веселит мои взоры:
Золотая пчела на цветке,
Разноцветные бабочки крылья
И прыжки воробья на песке.

Как ярка эта зелень деревьев!
Купол неба так чист и глубок!
И брожу я, восторгом объятый,
И слеза застилает зрачок.

За оградой садовой чернеет
Полоса взбороненной земли,
И покрытые соснами горы
Поднимаются к небу вдали.

Как любовью и радостью дышит
Вся природа под вешним лучом,
И душа благодарная чует
Здесь присутствие бога во всем!

Снова крепнут дремавшие силы;
Новой жизни приходит пора,
И становится всё так возможным,
Что мечтою казалось вчера!

Как прекрасна весна! Миллионы
Ей навстречу звучат голосов,
И в моем воскресающем сердце
Ей привет вдохновенный готов!

Окно нараспашку. Зачем закрываться?
Пусть пение птичье разбудит меня,
Я тысячи раз готов просыпаться
В тот миг, когда в небе восходит заря.

Свет золотом нежным скользит по туману,
Стекает по хвое сосновых ветвей,
Я снова дышу этим сладким дурманом-
Смолистой полынью и мёдом полей.

И свежестью яблочной утро стучится,
Цветочной пыльцой, ароматом хлебов,
И скошенных трав ароматом душистым,
И дивной прохладой дремучих лесов.

Здесь всё настоящее, всё здесь живое,
И здесь становлюсь настоящим и я,
Оставшись один на один с тишиною,
По-новому я открываю себя.

А утро зовёт, а утро сияет,
И в сердце моём только свет торжества,
И Солнце в грядущее нас направляет –
День новый начался! Живите! Пора!

Когда потухший день сменяет вечер сонный,
Я оставляю мой приют уединенный
И, голову свою усталую склонив,
Задумчиво иду под тень плакучих ив.

Сажусь на берегу и, грустной думы полный,
Недвижимый, гляжу на голубые волны,
И слушаю их шум и жалобный призыв,
И с жизнию моей я сравниваю их…

Вдали передо мной душистый луг пестреет,
Колышется трава, и желтый колоо зреет,
И, тучных пажитей обильные плоды,
Стоят соломою накрытые скирды;

За гибким тростником глубокие заливы,
Как зеркала, блестят; на золотые нивы
Спускается туман прозрачною волной,
И зарево зари сияет над рекой.

И кажется мне, все какой-то дышит тайной,
И забываю я тогда свой день печальный,
С оставленным трудом без жалобы мирюсь,
Гляжу на небеса и в тишине молюсь.

Мой родной, мой земной,
мой кружащийся шар!
Солнце в жарких руках,
наклонясь, как гончар,

вертит влажную глину,
с любовью лепя,
округляя, лаская,
рождая тебя.

Керамической печью
космических бурь
обжигает бока
и наводит глазурь,

наливает в тебя
голубые моря,
и где надо, – закат,
и где надо, – заря,

И когда ты отделан
и весь обожжен,
солнце чудо свое
обмывает дождем

и отходит за воздух
и за облака
посмотреть на творение
издалека.

Ни отнять, ни прибавить
такая краса!
До чего ж этот шар
гончару удался!

Он, руками лучей
сквозь туманы светя,
дарит нам свое чудо:
– Бери, мол, дитя!

Дорожи, не разбей:
на гончарном кругу
я удачи такой
повторить не смогу!

Ветер осенний в лесах подымается,
Шумно по чащам идет,
Мертвые листья срывает и весело
В бешеной пляске несет.

Только замрет, припадет и послушает, –
Снова взмахнет, а за ним
Лес загудит, затрепещет, - и сыплются
Листья дождем золотым.

Веет зимою, морозными вьюгами,
Тучи плывут в небесах…
Пусть же погибнет все мертвое, слабое
И возвратится во прах!

Зимние вьюги – предтечи весенние,
Зимние вьюги должны
Похоронить под снегами холодными
Мертвых к приходу весны.

В темную осень земля укрывается
Желтой листвой, а под ней
Дремлет побегов и трав прозябание,
Сок животворных корней.

Жизнь зарождается в мраке таинственном.
Радость и гибель ея
Служат нетленному и неизменному –
Вечной красе Бытия!

Ещё не приспела для рощи твоей
Пора новоселий.
Сугробы буквально за несколько дней
Заметно осели.

Синицы дадут нам почувствовать вновь,
С рассвета оттенькав,
Как много у серого разных тонов
И разных оттенков.

И вдруг различишь ты как будто во сне
Любые детали:
Да это не тот ли подтаявший снег,
Церквушка не та ли?

Да это не та ли вода вдоль дорог,
Деревья не те ли?
И радостный возглас, похожий на вздох:
Грачи прилетели!

Замшелая сырость ветшающих стен,
Какая-то малость.
Но рад я, что в мире средь всех перемен
Хоть это осталось.

Уже полыньями чернеет река,
Весь луг опоясав.
И вновь совершается чудо, пока
Рисует Саврасов.

Мороз и солнце; день чудесный!
Ещё ты дремлешь, друг прелестный –
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,
На мутном небе мгла носилась;
Луна, как бледное пятно,
Сквозь тучи мрачные желтела,
И ты печальная сидела –
А нынче... погляди в окно:

Под голубыми небесами
Великолепными коврами,
Блестя на солнце, снег лежит;
Прозрачный лес один чернеет,
И ель сквозь иней зеленеет,
И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском
Озарена. Веселым треском
Трещит затопленная печь.
Приятно думать у лежанки.
Но знаешь: не велеть ли в санки
Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Еще зима вчерашняя грозна
В каком-то озлоблении глубоком.
Но нежная рассвета желтизна
По горизонту проступает соком.

И снег захватывает синеву.
Туман, как пар, пластается над полем.
И запад розовеет наяву,
И душу наполняет непокоем.

Безмолвие. И утра сны легки.
И через легких снов непостоянство
Из труб струятся серые дымки
В умытое прозрачное пространство.

Над шифером оттаявшим спираль
Седого дыма вьется мелким бесом.
Её сшибает и уносит вдаль
Легчайший ветер над туманным лесом.

А день спросонок дышит с вышины,
Вернее, только пробует дыханье.
И стряхивает капли тишины
Дремучий бор под веток колыханье.

Дым, словно шерсть, клубится в мокрой мгле
В перемещенье белизны и сини,
И припадает волнами к земле,
И заливает ямы и низины.

И этот дым, струящийся в тиши,
Показывает новую примету
Святой прямолинейности души
В ее стремленье к высоте и свету.

Пьет и луг, и дол.
Пьют леса, поля.
Где весною дождь прошел
Зелена земля.

За неделю-две
Лопаются почки,
И лежат потом в траве
Их липкие сорочки.

Птицы гнезда вьют,
Радуясь друг другу,
Оглашая там и тут
Песнями округу.

Без дождя бы нам
Не увидеть снова
Ни проросшего зерна,
Ни цветка лесного,
Ни смешных птенцов,
До поры бессильных,
Ни баранов, ни коров
На лугах обильных.

Что бы ел весной
Каждый зверь и птица,
Если б ливень проливной
Вдруг не смог пролиться?

Мы бы не нашли
Мох возле калитки,
И для нас бы не цвели
В поле маргаритки.

Лишь песок сухой
Был бы под ногами,
Если б ливень проливной
Не прошел над нами.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя,

То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То, как путник запоздалый,
К нам в окошко застучит.

Наша ветхая лачужка
И печальна и темна.
Что же ты, моя старушка,
Приумолкла у окна?

Или бури завываньем
Ты, мой друг, утомлена,
Или дремлешь под жужжаньем
Своего веретена?

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя; где же кружка?
Сердцу будет веселей.

Спой мне песню, как синица
Тихо за морем жила;
Спой мне песню, как девица
За водой поутру шла.

Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя;
То, как зверь, она завоет,
То заплачет, как дитя.

Выпьем, добрая подружка
Бедной юности моей,
Выпьем с горя: где же кружка?
Сердцу будет веселей.

Задвигались ручьи под ослеплённым снегом,
Рассыпались лучи и пёрышки зари.
На лежбищах зимы под переспелым небом
В капели тонет март, пуская пузыри.

Просторные поля корёжит бездорожье,
Кошёвка не летит по талой колее,
И крошки-семена берёзовых серёжек
Нашли водоворот в проснувшемся ручье.

Деревня голосит и вспархивает птицей,
Духмяное сенцо, солому ворошит.
Нагрянула весна и поселилась в лицах,
Ликует в людях март, смеётся и грешит.

За хомутаркой лёд позванивает тонко,
На небе солнца сноп оранжевый висит.
В конюшне целый день танцует лошадёнка
А конюх-старичок ей плёткою грозит.

В вечерней полутьме затихнет ездовая…
Я гляну в небеса с высокого крыльца:
Колышется звезда, как свечка восковая,
В покоях золотых Небесного Творца.

Грустный вид и грустный час –
Дальний путь торопит нас…
Вот, как призрак гробовой,
Месяц встал – и из тумана
Осветил безлюдный край…

Путь далек – не унывай…
Ах, и в этот самый час,
Там, где нет теперь уж нас,
Тот же месяц, но живой,
Дышит в зеркале Лемана…
Чудный вид и чудный край –
Путь далек – не вспоминай…

Родной ландшафт… Под дымчатым навесом
Огромной тучи снеговой
Синеет даль – с ее угрюмым лесом,
Окутанным осенней мглой…

Все голо так – и пусто-необъятно
В однообразии немом…
Местами лишь просвечивают пятна
Стоячих вод, покрытых первым льдом.

Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья –
Жизнь отошла – и, покорясь судьбе,
В каком-то забытьи изнеможенья,
Здесь человек лишь снится сам себе.

Как свет дневной, его тускнеют взоры,
Не верит он, хоть видел их вчера,
Что есть края, где радужные горы
В лазурные глядятся озера…

По грязи чавкают шаги,
шуршат о твердый наст подошвы,
в ручьях я мою сапоги...
Земля в лесу, как крик о прошлом.

Тут прошлогодних желтых трав
торчат поломанные стебли,
разбросан бурых листьев прах
и умирает снег последний.

Трухлявые сучки везде,
на лужах ржавые иголки...
И отражаются в воде
немые, сумрачные елки.

Жизнь представляется порой
какой-то конченой, далекой...
Но под березовой корой
пульсируют живые соки.

Согрет дыханием земным,
лес оживет без проволочки...
Как с механизмом часовым
дрожат на ветках бомбы-почки.

Где рядом почерневший снег,
продрались трав зеленых нити.
Лес замер, словно человек
перед свершением событий.

Не слышно натяженья струн.
Лес полон скрытого азарта,
как победительный бегун,
что сжат пружиной перед стартом.

Здесь бескорыстен птичий смех,
здесь все в преддверии полета...
Вдруг о себе напомнил век
далеким гулом самолета.

Я выпустил из рук тоску
в весенний ветер непослушный...
А по последнему ледку
скакали первые лягушки.

Затеплились звезды одна за другою
Над темного далью лугов;
Куда-то со скрипом, за сонной рекою,
Проехал обоз чумаков.

Задумав поужинать, подле залива
Рыбак разложил огонек;
И вдруг осветились: плакучая ива,
Плечистый старик и челнок,

Развесистый невод, подпертый шестами,
Шалаш на крутом берегу,
Кусты лозняка и, вдали за кустами,
Стреноженный конь на лугу.

Вот в сторону, верно, испуганный светом,
Со свистом кулик пролетел…
Всe тихо… лишь в поле, туманом одетом,
Бог весть кто-то песню запел.

А к полночи, кажется, дождь соберется.
Уж наволочь кой-где пошла;
Теперь мужичок его ждет не дождется:
Ведь рожь наливать начала!

Ложись, горожанин, в постель пуховую
И спи до утра без забот!
Хлеб будет: крестьянин свечу восковую
Сегодня ж с молитвой зажжет.

Вот тучки находят; отрада народа,
Господь даст, и дождик пойдет…
Уж сколько же завтра душистого меда
Пчела моя в поле найдет!

Пусть сосны и ели
Всю зиму торчат,
В снега и метели
Закутавшись, спят, –
Их тощая зелень,
Как иглы ежа,
Хоть ввек не желтеет,
Но ввек не свежа.

Мы ж, легкое племя,
Цветем и блестим
И краткое время
На сучьях гостим.

Всё красное лето
Мы были в красе –
Играли с лучами,
Купались в росе!..

Но птички отпели,
Цветы отцвели,
Лучи побледнели,
Зефиры ушли.

Так что же нам даром
Висеть и желтеть?
Не лучше ль за ними
И нам улететь!

О буйные ветры,
Скорее, скорей!
Скорей нас сорвите
С докучных ветвей!

Сорвите, умчите,
Мы ждать не хотим,
Летите, летите!
Мы с вами летим!..

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.

Липы обруч золотой –
Как венец на новобрачной.
Лик березы – под фатой
Подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.

Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.

Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.

Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

Тает снег – и солнце ярко
Блещет в полдень над полями;
В блеске солнца влажный ветер
По лесам-полям гуляет.

Но поля еще пустынны,
Но леса еще безмолвны;
Только сосны, точно арфы,
Напевают монотонно.

И под их напев неясный
В заповедных чащах бора
Сладко спит весна-царевна
В белоснежном саркофаге.

Ветерок ее ласкает,
Пригревает полдень ясный,
Но, бледна и неподвижна,
Спит царевна в сладких грезах.

Спит, – а скоро уж в долинах
Солнце белый снег растопит,
И пойдут бурлить потоки
По долинам и оврагам;

Налетят лесные птицы,
Зашумят грачи, а с ними –
Зацветут, зазеленеют,
Оживут леса и рощи.

И придет апрель-царевич
Из заморских стран далеких
На заре, когда в долинах
Тают синие туманы,
На заре, когда от солнца
Пахнет лес зеленой хвоей,
Пахнет теплою землею
И апрельскими цветами.

И склонится он с улыбкой
Над царевною безмолвной
И прильнет к устам царевны
Крепко жаркими устами,
И она в испуге вздрогнет,
Разомкнет ресницы сразу,
Глянет, вспыхнет – и улыбкой
Озарит весь мир влюбленный!

Поутру вчера дождь
В стекла окон стучал,
Над землею туман
Облаками вставал.

Веял холод в лицо
От угрюмых небес,
И, Бог знает о чем,
Плакал сумрачный лес.

В полдень дождь перестал,
И, что белый пушок,
На осеннюю грязь
Начал падать снежок.

Ночь прошла. Рассвело.
Нет нигде облачка.
Воздух легок и чист,
И замерзла река.

На дворах и домах
Снег лежит полотном
И от солнца блестит
Разноцветным огнем.

На безлюдный простор
Побелевших полей
Смотрит весело лес
Из-под черных кудрей,

Словно рад он чему, –
И на ветках берез,
Как алмазы, горят
Капли сдержанных слез.

Здравствуй, гостья-зима!
Просим милости к нам
Песни севера петь
По лесам и степям.

Есть раздолье у нас, –
Где угодно гуляй;
Строй мосты по рекам
И ковры расстилай.

Нам не стать привыкать, –
Пусть мороз твой трещит:
Наша русская кровь
На морозе горит!

Поздняя осень. Грачи улетели,
Лес обнажился, поля опустели,

Только не сжата полоска одна...
Грустную думу наводит она.

Кажется, шепчут колосья друг другу:
«Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,

Скучно склоняться до самой земли,
Тучные зерна купая в пыли!

Нас, что ни ночь, разоряют станицы
Всякой пролетной прожорливой птицы,

Заяц нас топчет, и буря нас бьет...
Где же наш пахарь? Чего еще ждет?

Или мы хуже других уродились?
Или недружно цвели-колосились?

Нет! мы не хуже других – и давно
В нас налилось и созрело зерно.

Не для того же пахал он и сеял
Чтобы нас ветер осенний развеял?..»

Ветер несет им печальный ответ:
– Вашему пахарю моченьки нет.

Знал, для чего и пахал он и сеял,
Да не по силам работу затеял.

Плохо бедняге – не ест и не пьет,
Червь ему сердце больное сосет,

Руки, что вывели борозды эти,
Высохли в щепку, повисли, как плети.

Очи потускли, и голос пропал,
Что заунывную песню певал,

Как на соху, налегая рукою,
Пахарь задумчиво шел полосою.

Люблю следить весны рожденье
Не в хвойных сумрачных лесах,
Где только слабым отраженьем
Запечатлен ее размах.

Где и студеною зимою
Все тот же на ветвях наряд,
Все так же ветры в звонкой хвое
Неумолкаемо шумят.

Нет, я люблю апрельский, редкий,
Еще не прибранный лесок,
Еще безлиственные ветки,
Где животворный бродит сок.

Люблю следить, как на пригорке,
Пробив сырую целину,
Травинок первые иголки
Встают, приветствуя весну.

А притаившийся подснежник,
Едва почуяв солнцепек,
Приоткрывает зябкий, нежный,
Еще несмелый лепесток.

Люблю следить, когда, прорезав
Тугую почку, первый лист
В глубокой ясной пройме леса
Качнется, зелен и лучист.

А там пойдет за почкой почка,
За веткой ветка зеленеть,
Чтоб кружевною оторочкой
Лесную просеку одеть.

Уже, забыв зимы угрозы,
В кругу ликующих подруг,
В сережки убрались березы.
На ивняке медовый пух.

А в речке небо яркой синью
Переполняет берега.
Вот-вот черемуха раскинет
Свои пахучие снега,

Засвищут птицы, не смолкая,
Гром отзовется с вышины,
И встанет радуга, сверкая
В честь новорожденной весны.