Стихи Самуила Маршака о войне для детей

Ты каждый раз, ложась в постель,
Смотри во тьму окна
И помни, что метет метель
И что идет война.

Лом железный соберем
Для мартена и вагранки,
Чтобы вражеские танки
Превратить в железный лом!

Готовь подарки каждый дом,
Бойцов своих одень,
Дохни на фронт своим теплом
В холодный зимний день.

Враги кричали: «Нет конца
У ленинградского кольца!»
Мечом рассек его боец –
И вот кольцу пришел конец.

Не проберет бойца мороз
И ветер ледяной.
Его согрел родной колхоз,
Одел завод родной.

Пусть наша русская пурга
В сосульку превратит врага!

По дороге, громыхая,
Едет кухня полковая.
Повар в белом колпаке,
С поварешкою в руке.

Он везет обед шикарный –
Суп с трубою самоварной.

Я прохожу по улицам твоим.
Где каждый камень – памятник героям.
Вот на фасаде надпись:
«Отстоим!»
А сверху «р» добавлено:
«Отстроим!»

В часы большого торжества
Прохладным ранним летом
Сияет вечером Москва
Незатемнённым светом.

Поёт на улице народ,
Шумит, ведёт беседы.
Так вот он – час, и день, и год
Свершившейся победы!

Из рук не выпуская спиц,
Спешит старуха-мать
Побольше мягких рукавиц
Для мальчиков связать.

Вдали от теплого жилья,
Там, где гудит метель,
Ночуют наши сыновья,
Закутавшись в шинель.

Надо родине помочь,
Братья-лесорубы.
Пусть дымят и день и ночь
Заводские трубы.

Пусть огнем – врагам назло –
Пышет кочегарка,
Чтобы стало нам тепло,
А фашистам – жарко!

Костюм ефрейтора домашний
Довольно легок, строг и прост.
Он состоит из круглой башни
И пары пулеметных гнезд.

В таком наряде ходит дома
Немецкий фюрер в дни приема.
А шьет ему костюм стальной
Известный Крупп, мужской портной.

Злодей замучил мать и дочь
Спалил их двор и дом
И, торопясь, уходит прочь
С награбленным добром.

Но нет тропинок, нет путей,
Не скрыться никуда
Убийце женщин и детей
От грозного суда.

Не надо
Меча на музейном столе.
Да будет героям наградой
Незыблемый мир на Земле.

Пусть больше не станет ареной
Воздушных боев небосвод
И воем зловещим сирены
Не гонят в подвалы народ.

И словом и делом сражаться
За мир и свободу свою
Живущих зовут Волгоградцы,
Стоявшие нáсмерть в бою.

Мы победили царство зла,
И, как сказал товарищ Сталин,
Победа не сама пришла,
А мы ее завоевали.

Победа наша. Столько дней
В промозглой сырости походов,
В горячих мастерских заводов,
В боях мы думали о ней.

И вот гремят ее раскаты.
Москва ликует в этот час –
Как будто затемненье снято
С открытых лиц, счастливых глаз.

Этот добрый
Человечек
Заказал себе медаль:
«Мне зарезанных
Овечек
И барашков
Очень жаль».

Как известно,
У медали
Есть другая сторона,
И на ней мы прочитали
Роковые письмена:
«Не нужна мне кровь овечья,
А нужна мне человечья!»

Гитлер войскам разослал свой приказ,
Полный коротких решительных фраз:
«Если покинул позицию полк, –
Значит, нарушил он воинский долг».
«Если дивизия с поля бежит,
То осужденью она подлежит».

Жалко, что Гитлер к такому приказу
Не приписал откровенную фразу:
«Сам я при случае тоже сбегу,
Если, конечно, сбежать я смогу!

Где-то в высокой траве за двором
Спрятал я маленький аэродром».

Громко квакают лягушки:
– Ах, сестрицы и подружки
Почему германский асс
Третью ночь тревожит нас?

Три фашистских самолета
Бомбы сбросили в болото.
На хвостах чернела свастика.
Разбомбили головастика,
Погубили двадцать жаб.
Тут болото, а не штаб!

Отвечает им лягушка,
Пучеглазая старушка:
– Потому фашистский асс
По ночам штурмует нас,
Что боится метких пушек.
Вот и губит он лягушек.

Статьи сдавал он в свой журнал,
Как немец, аккуратно.
И каждый раз при этом врал
В печати непечатно.

Но, притупив перо своё,
Он пишет на прощанье:
– «Одно последнее враньё,
И кончено сказанье».

Он просит, опуская взгляд,
Пардона у народа:
– «Не я в ошибках виноват,
А, так сказать, природа».

Конечно, в этом спору нет,
Виновна та природа,
Что породить могла на свет
Подобного урода!

Увидев каплю крови алой
На пальце у ребенка, мать
Жалела, дула, целовала.
– Пройдет! Не надо горевать.

Теперь окрашен нашей кровью
Уже не палец, а висок,
И не подушка в изголовье,
А твердый камень и песок.

Закрыл глаза нам сон глубокий
В походе – на путях войны.
Нам только ветер гладит щеки,
С родной примчавшись стороны.

И хорошо, что на чужбину
К нам не придет старуха-мать…
Ах, чем теперь помочь ей сыну?
Поднять? Подуть? Поцеловать?

Позвал я внука со двора
К открытому окну.
– Во что идет у вас игра?
– В подводную войну!

– В войну? К чему тебе война?
Послушай, командир:
Война народам не нужна.
Играйте лучше в мир.

Ушел он, выслушав совет.
Потом пришел опять
И тихо спрашивает: – Дед,
А как же в мир играть?..

Ловя известья, что с утра
Передавал эфир,
Я думал: перестать пора
Играть с войной, чтоб детвора
Играть училась в мир!

На площади опустошенной
Разрушен вражеским огнем
Приветливый, многооконный,
С цветами в окнах детский дом.

Что в мире может быть печальней
Полуразрушенных печей
На месте прежней детской спальни,
Среди обломков кирпичей.

В золе я видел мячик детский,
А рядом школьную тетрадь.
Ее примял сапог немецкий,
Оставив грязную печать.

Нет преступления бесцельней,
Бессмысленней злодейства нет.
За детский дом, сожженный в Ельне, –
В Берлине, Мюнхене и Кельне
Дадут преступники ответ.

Среди сугробов и воронок
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок –
Последний гражданин села.

Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы –
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.

Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс!

При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.

Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.

Мы начинаем школьный год
В дыму, в огне войны.
В поход, учащийся народ
Надежда всей страны!

Берите книгу и тетрадь,
Как старшие – ружье.
Учитесь жить и защищать
Отечество свое.

Готовя дома свой урок,
Подумайте о том,
Что в это время «ястребок»
Сшибается с врагом.

Склоняясь над листами книг
Иль стоя у доски,
Не забывайте: в этот миг
В огонь идут полки.

Великий бой ведет страна,
Но и в кровавый год
Под кровлю школьную она
Детей своих зовет!

Под мягким одеяльцем белым
Он ровно дышит в тишине.
Он занят очень важным делом –
Растет невидимо во сне.

Он спит в покое и в прохладе,
Еще не ведая о том,
Что он родился в Сталинграде,
Где видел пламя каждый дом.

Не дрогнут длинные ресницы
Легко закрытых спящих глаз.
И ничего ему не снится,
А то, что снится, – не для нас.

Но молча требует ребенок
Заботы доброй тишины.
Пусть не увидит он спросонок
Над миром зарева войны!

Недаром же на всей планете
Война объявлена войне,
Чтоб сном счастливым спали дети
И по часам росли во сне.

Бежали женщины и дети
И прятались в лесу глухом...
Но их настигли на рассвете
Солдаты Гитлера верхом.

Белоголовому ребенку
Кричала мать: – Сынок! Беги! –
А убегающим вдогонку
Стреляли под ноги враги.

Но вот отбой – конец облаве,
И в кучку собранный народ
Погнали немцы к переправе –
Шагать велели прямо вброд.

На лошадях, встревожив заводь,
Спокойно двинулся конвой.
А пеших, не умевших плавать,
Вода покрыла с головой.

И стон стоял над той рекою,
Что бесконечные века
В непотревоженном покое
Текла, темна и глубока.

Вместе весна и лето
Нынче гостят в Москве.
Сколько рассеяно света
В тучах и в синеве.

Мирно Москва проснулась
В этот июньский день.
Только что развернулась
В скверах ее сирень...

Разом, в одно мгновенье,
Все изменилось кругом.
Юноша в майке весенней
Смотрит суровым бойцом.

Девушка стала сестрою,
Крест - на ее рукаве.
Сколько безвестных героев
Ходит сейчас по Москве...

Все на борьбу с врагами,
В грозный и дальний поход!
По небу ходит кругами
Сторож страны – самолет.

Через поля идут они гурьбой,
Взбираются гуськом на перевалы,
На побережье, где шумит прибой,
Бегут по щебню, огибая скалы.

Идут по южным рощам и садам,
По северным лесам, где блёкнут листья,
Где, радуясь осенним холодам,
Уже горят рябиновые кисти.

По площади проходят городской
И по широкой улице колхоза
И где-то над суровою рекой
На бревнах поджидают перевоза.

А сколько их встречаешь на пути!
Вот удалось им задержать трехтонку,
И рад шофер до школы довезти
Компанию, бегущую вдогонку...

По улицам, обочинам дорог
Идут ребята в день последний лета.
И эту поступь миллионов ног
Должна сегодня чувствовать планета.

Мне рассказывал смоленский
Паренек:
– В нашей школе деревенской
Шел урок.
Проходили мы частицы
«Не» и «ни».

А в селе стояли фрицы
В эти дни.
Обобрали наши школы
И дома.
Наша школа стала голой,
Как тюрьма.
Из ворот избы соседской
Угловой
К нам в окно глядел немецкий
Часовой.

И сказал учитель: «Фразу
Дайте мне,
Чтобы в ней встречались сразу
«Ни» и «не»».
Мы взглянули на солдата
У ворот
И сказали: «От расплаты
НИ один фашист проклятый
НЕ уйдет!»

Нет ребят на свете
Доблестней, чем вы,
Юноши и дети
С берегов Невы.

Я встречал вас в школах,
В парках и в садах,
На катках веселых,
В дачных поездах.

Но настало время
Юношам страны
Разделить со всеми
Честь и труд войны.

Караулить склады,
Разгребать снега.
Строить баррикады
На пути врага.

На чердачной балке
Ночью сторожить,
Вражьи зажигалки
На дворе тушить.

Помощь и отрада
Боевой семьи –
Дети Ленинграда,
Земляки мои!

По большим путям Истории
Нас ведет огонь войны.
Степи, горы и предгория
Далеко озарены.

Блещет Дон военной славою,
Как в былые времена.
Снова – битва под Полтавою,
Бранный гул Бородина.

От побоища Мамаева
До сражений за Донбасс,
От Олега до Чапаева
Славный тянется рассказ.

Городов названья древние
Мы в приказах узнаем,
И деревня за деревнею
В сердце входит с каждым днем.

Здравствуй, Славгород, Ивановка,
Луги, Никонцы, Басань,
Остролучье, Первозвановка,
Переяслав, Березань!

Как дитя, в трудах рожденное, –
Будет дважды дорога
Нам земля, освобожденная
От заклятого врага.

Башня есть под Ленинградом,
А на башне – циферблат.
Разорвался с башней рядом
Неприятельский снаряд.

Бил по башне в перестрелке
Частым градом пулемет.
Но ползут по кругу стрелки, –
Время движется вперед!

Под землей лежит в подвале
Сердце башенных часов,
Чтоб его не колебали
Даже звуки голосов.

Управляет ходом терций
И движением секунд
Металлическое сердце,
Крепко вдавленное в грунт.

К башне – к Пулковским высотам
Много месяцев подряд
Рвался враг, стремясь к воротам,
Замыкавшим Ленинград.

Но надежен, неизменен
Ход часов и бег минут.
Устоял твой город, Ленин,
А часы идут, идут.

Сбиты вражьи батареи,
Сметены с лица земли.
И на Запад мы быстрее
Стрелок времени пошли!

Да будет свет – веселый, яркий –
В наш первый вечер торжества!
Открыла площади и парки
Незатемненная Москва.

Перекликаются в беседе
Московской улицы огни.
Один другому о победе
Сигнализируют они.

Но пусть опять над Спасской башней
Огнем наполнилась звезда, –
Вчерашней ночи, тьмы вчерашней
Мы не забудем никогда.

Да будет вечной та минута,
Когда во тьме сверкал нам свет
Двадцатикратного салюта –
Сиянье залпов и ракет.

Весной, и летом, и в морозы
Взлетал фонтаном фейерверк.
В нем были ялтинские розы,
И венский парк, и Кенигсберг.

Мы будем помнить эти годы,
Когда, охваченные тьмой,
Шли осторожно пешеходы
По нашей улице немой,

Когда столица провожала
Бойцов на фронт, а семьи в тыл,
И от незримого вокзала,
Неслышно поезд отходил.

Так мы работали и жили,
И этой зоркой темнотой
Мы наше право заслужили
На свет победно-золотой.

Передают в горах такой рассказ:
Война пришла на Северный Кавказ,

И статую с простертою рукой
Увидел враг над пенистой рекой.

– Убрать! – сказал немецкий генерал
И бронзу переплавить приказал.

И вот на землю статуя легла.
А вечером, когда сгустилась мгла,

Немецких автоматчиков конвой
Ее увез в машине грузовой.

В ту ночь на склонах бушевал буран,
В ущельях гор скрывая партизан.

И там, где был дороги поворот,
Заговорил по-русски пулемет.

И эхо вторило ему в горах
На всех гортанных горских языках.

И выстрелами озарялась высь:
В теснинах гор за Ленина дрались.

И Ленин сам – с машины грузовой –
Смотрел на этот партизанский бой.

Проснулись утром люди в городке,
И вышли дети первыми к реке.

Они пошли взглянуть на пьедестал,
Где Ленин столько лет и зим стоял.

И видят: Ленин цел и невредим
И так же руку простирает к ним.

Как прежде, руку простирает к ним
И говорит: – Друзья, мы победим!

Он говорит - или шумит река,
Бегущая сюда издалека...

Ныряет месяц в облаках.
Пора ложиться спать.
Дитя качая на руках,
Поет тихонько мать:

– Уснули ласточки давно,
И люди спят в домах.
Луна глядит в твое окно,
Нашла тебя впотьмах.

В саду деревья шелестят,
И говорят они:
Скворчата спят, галчата спят,
И ты, малыш, усни!

Усни, не бойся, – наша дверь
Закрыта на засов.
К нам не придет косматый зверь
Из сумрака лесов.

Не залетит орел сюда
С крутой своей скалы, –
Не вылетают из гнезда
В полночный час орлы.

Не смеет вражий самолет
Нарушить твой покой.
Ночное небо стережет
Надежный часовой.

Оберегают жизнь твою
И твой укромный дом
Твои друзья в любом краю, –
Их больше с каждым днем.

Они дорогу преградят
На всей земле войне.
Друзья надежные ребят –
Живут в любой стране.

Усни, – соседи спят давно.
Глядит луна в твое окно.
Спят под луной леса, поля.
Во сне рассвета ждет земля.

Четверка дружная ребят
Идет по мостовой.
О чем-то громко говорят
Они между собой.

– Мне шесть, седьмой!
– Мне семь, восьмой!
– Мне скоро будет пять.
– Пойдет девятый мне зимой,
Мне в школу поступать.

– Ушел сегодня мой отец.
– А мой ушел вчера.
– Мой брат и прежде был боец.
– Моя сестра – сестра!

– Сегодня дома из мужчин
Остался я один.
Работы столько у меня,
Что не хватает дня.

Я гвоздь прибил.
Песок носил.
Насыпал два мешка.
Расчистил двор
И всякий сор
Убрал я с чердака.

– На фабрику уходит мать,
А детям нужен глаз.
Я их учу маршировать,
Носить противогаз!

– Нельзя ребятам на войну,
Пока не подрастут.
Но защищать свою страну
Сумеем мы и тут!

Четверка дружная ребят
Идет по мостовой.
И слышу: громко говорят
Они между собой.

Юный Фриц, любимец мамин,
В класс явился на экзамен.
Задают ему вопрос:
– Для чего фашисту нос?

Заорал на всю он школу:
– Чтоб вынюхивать крамолу
И строчить на всех донос.
Вот зачем фашисту нос!

Говорят ему: – Послушай,
А на что фашистам уши?
– Ухо держим мы востро,
Носим зá ухом перо.

Все, что ухом мы услышим,
Мы пером в тетрадку пишем –
В наш секретный «ташен-бух»1
Вот зачем фашисту слух!

Вопрошает жрец науки:
– Для чего фашисту руки?
– Чтоб держать топор и меч,
Чтобы красть, рубить и сечь.

– Для чего фашисту ноги?
– Чтобы топать по дороге –
Левой, правой, раз и два!
– Для чего же голова?

– Чтоб носить стальную каску
Или газовую маску,
Чтоб не думать ничего.
(Фюрер мыслит за него!)

Похвалил учитель Фрица:
– Этот парень пригодится.
Из такого молодца
Можно сделать подлеца!

Рада мама, счастлив папа:
Фрица приняли в гестапо.