Стихи о войне для детей 9-10 лет, 3-4 классов

Ленинградскую беду
Руками не разведу,
Слезами не смою,
В землю не зарою.
За версту я обойду
Ленинградскую беду.
Я не взглядом, не намеком,
Я не словом, не попреком,
Я земным поклоном
В поле зеленом
Помяну.

Вновь скупая слеза
Сторожит тишину.
Вы о жизни мечтали,
Уходя на войну.
Сколько юных тогда,
Не вернулось назад,
Не дожив, не допев,
Под гранитом лежат,
Глядя в вечный огонь –
Тихой скорби сиянье…
Ты послушай
Святую минуту молчанья.

…а так как они не пришли
и домом им стала война,
мы всюду огни разожгли,
чтоб высветить их имена,
чтоб слабые эти огни
мелькнули в их смутных глазах
и чтобы согрелись они
на чёрных студёных полях.
А к знающим наверняка,
что им не согреться уже,
такая стучится тоска,
такая погибель душе!..

Сто раз корабль взлетал и приземлялся,
Многомоторен и тяжелокрыл.
Пилот всегда при этом волновался,
Хоть никому о том не говорил.

Суров закон земного притяженья,
И не легко его преодолеть.
Без мужества,
без риска и уменья –
Не приземлиться,
как и не взлететь.

Была война.
И гибли люди.
И шёл за Родину солдат.
Он воевал.

И был он храбрым.
И бил фашистов всех подряд.
И так дошёл он до Берлина.
Четыре года воевал.

Чтоб я о бабушкином папе
Всем в День Победы
Рассказал.

Уже – конец.
Уже – петля на шее.
Толпятся палачи,
С убийством торопясь.
Но на мгновенье замерли злодеи,
Когда веревка вдруг оборвалась...
И партизан, под виселицей стоя,
Сказал с усмешкой
В свой последний час:
– Как и веревка, все у вас гнилое!
Захватчики!
Я презираю вас!

Была пора: своих сынов
Отчизна к битве призывала
С толпой несметною врагов,
И рать за ратью восставала,
И бодро шла за ратью рать
Геройской смертью умирать.
Но смолк орудий страшный гул,
И, отстояв свой край родимый,
Народ великий отдохнул.
Отчизна вышла невредима
Из той борьбы... как в старину –
В иную славную войну.

Не раз в те грозные, больные годы,
Под шум войны, средь нищенства природы,
Я перечитывал стихи Ронсара,
И волшебство полуденного дара,
Игра любви, печали легкой тайна,
Слова, рожденные как бы случайно,
Законы строгие спокойной речи
Пугали мир ущерба и увечий.
Как это просто все! Как недоступно!
Любимая, дышать и то преступно…

Когда стояла у подножья
Горы, что называют «Жизнь»,
Не очень верилось, что можно
К её вершине вознестись.
Но пройдено уже две трети,
И если доберусь туда,
Где путникам усталым светит
В лицо вечерняя звезда,
То с этой высоты спокойно
И грустно оглянусь назад:
– Ну, вот и кончились все войны,
Готовься к отдыху, солдат!..

Гранитные плиты,
Цветов арсенал,
Могила солдата,
Что насмерть стоял.

Спешил он к победе
В атаку ходил,
Бесстрашно боролся,
За счастье и мир.

И в день этот славный,
Мы вспомним всех тех,
Чье имя в граните
Осталось на век...

Есть время камни собирать,
И время есть, чтоб их кидать.
Я изучил все времена,
Я говорил: «на то война»,
Я камни на себе таскал,
Я их от сердца отрывал,
И стали дни еще темней
От всех раскиданных камней.
Зачем же ты киваешь мне
Над той воронкой в стороне,
Не резонер и не пророк,
Простой дурашливый цветок?

Мы – не пыль на ветру,
Не туман поутру,
Мы – другое совсем поколенье.
Нас развеять нельзя,
Нас рассеять нельзя.
Нас поставить нельзя на колени.

В порошок не стереть,
Мы познали и смерть.
Нам эпоха досталась лихая.
Мы на тысячи лет
Свой оставили след.
Нет ему ни конца и ни края.

Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели…
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.

Слёзы в глазах....
Карих, зелёных и голубых
Плачут березы помня о них
Герои войны!

Вас не забыли поля и луга
Горы и реки и города!
Вас воспевают ....
В песнях,в стихах!

Цветы возлагают
Салют в небесах!
Вы радость и гордость
В наших сердцах!

Застыли ели в карауле,
Синь неба мирного ясна.
Идут года. В тревожном гуле
Осталась далеко война.

Но здесь, у граней обелиска,
В молчанье голову склонив,
Мы слышим грохот танков близко
И рвущий душу бомб разрыв.

Мы видим их – солдат России,
Что в тот далёкий грозный час
Своею жизнью заплатили
За счастье светлое для нас...

За пять минут уж снегом талым
Шинель запорошилась вся.
Он на земле лежит, усталым
Движеньем руку занеся.

Он мертв. Его никто не знает.
Но мы еще на полпути,
И слава мертвых окрыляет
Тех, кто вперед решил идти.

В нас есть суровая свобода:
На слезы обрекая мать,
Бессмертье своего народа
Своею смертью покупать.

Осталось мало вас – мальчишек,
В руках сжимавших автомат.
А смерть нещадно пишет, пишет
В скрижалях имена солдат.

Но дети наши на асфальте
Рисуют мелом во дворе
И говорят, поют без фальши
На нашем, русском языке!

И, с Днём Победы поздравляя,
За всех я солнцу улыбнусь.
Кто шёл, под шквал огня вставая,
Им в ноги низко поклонюсь!

Мы шли дорогой русской славы,
Мы шли грозой чужой земле,
И лик истерзанной Варшавы,
Мелькнув, исчез в январской мгле.

А впереди цвели пожары,
Дрожала чуждая земля,
Узнали тяжесть русской кары
Её леса, её поля.

Но мы навеки будем правы
Пред вами, прежние века.
Опять дорогой русской славы
Прошли славянские войска.

Гулко ахнули вдали
Мирные зенитки,
И рванулись от земли
Золотые нитки.

Полетели, потекли
Сбоку, сзади, рядом,
Сухо щелкнув, расцвели
Поднебесным садом.

Осыпаются цветы,
Падают на крышу…
… Папа, милый, это ты,
Голос твой я слышу!

Мы любим праздничный салют –
Цветущий в небе сад.
Часы кремлевские пробьют,
И пушки загремят.

Цветами яркие огни
Летят над головой,
И отражаются они
В блестящей мостовой.

И снова яблоньки цветут
В небесной вышине…
Цвети, салют, греми, салют,
По всей родной стране!

Стираются лица и даты,
Но все ж до последнего дня
Мне помнить о тех, что когда-то
Хоть чем-то согрели меня.

Согрели своей плащ-палаткой,
Иль тихим шутливым словцом,
Иль чаем на столике шатком,
Иль попросту добрым лицом.

Как праздник, как счастье, как чудо
Идет Доброта по земле.
И я про неё не забуду,
Хотя забываю о Зле.

Я эту ленточку надену.
Она как будто из огня!
Я вспомню прадеда и деда,
Всех ветеранов вспомню я.

Я много о войне не знаю,
Читал, учил, смотрел кино.
Но в этот день, в начале мая,
Я понял твёрдо лишь одно:

На свете есть такие люди,
Что жизнь положат за страну.
Мы никогда их не забудем,
Как не забудем ту войну!

Не сраженная бледным страхом
И отмщения зная срок,
Опустивши глаза сухие,
И сжимая уста, Россия
От того, что сделалось прахом,
В это время шла на Восток.
И себе же самой навстречу,
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву,
Ураганом с Урала, с Алтая
Долгу верная
Молодая
Шла Россия спасать Москву.

Разулся, ноги просушил,
Согрелся на ночлеге,
И человеку дом тот мил,
Неведомый вовеки.
Дом у Днепра иль за Днепром,
Своим натопленный двором, –
Ни мой, ни твой, ничейный,
Пропахший обувью сырой,
Солдатским потом, да махрой,
Да смазкою ружейной.
И, покидая угол тот,
Солдат, жилец бездомный,
О нем, бывает, и вздохнет,
И жизнь пройдет, а вспомнит!

Была война в сороковых,
Там на смерть дрались за свободу,
За то, чтоб не было невзгоды,
За то, чтоб не было войны.

На минах танки подрывались,
Солдаты на смерть там сражались.
И в восемнадцать лет свои,
За нас отдали жизнь они.

То, что случилось, не забудем,
И до конца мы помнить будем
Про подвиг тот в сороковых,
Про тех, кого уж нет в живых.

Метель кружится, засыпая
Глубокий след на берегу,
В овраге девочка босая
Лежит на розовом снегу.

Поет густой, протяжный ветер
Над пеплом пройденных путей.
Скажи, зачем мне снятся дети,
У нас с тобою нет детей?

Но на привале, отдыхая,
Я спать спокойно не могу:
Мне снится девочка босая
На окровавленном снегу.

Шел патруль морозной ранью –
Белый иней, черный лес.
Штык блестел холодной гранью,
И в глазах такой же блеск.

У березовой опушки,
Где сугробы глубоки,
Тишина забита в пушки
И закрыта на замки.

Здесь на страже каждый шорох,
Хрустнет сук – и смят покой,
Ступит враг – и снег, как порох,
Разом вспыхнет под ногой.

Еще не раз, не два, я знаю,
Война напомнит о себе
Скелетом, найденным в сарае,
И миной, спрятанной в трубе.

И под лопатой хлебороба
Откроется еще не раз
Войны зловещая утроба:
Осколок, штык, противогаз.

Но ты, наш неизвестный правнук,
Найдя тот след, благослови
Наш подвиг, что не знает равных,
Дела геройства и любви!

Над могилой в тихом парке
Расцвели тюльпаны ярко,
Вечно тут огонь горит
Тут солдат советский спит.

Мы склонились низко, низко
У подножья обелиска,
Наш цветок расцвёл на нём
Жарким пламенным огнём.

Мир солдаты защищали,
Жизнь они за нас отдали.
Сохраним в сердцах своих
Память светлую о них!

А утвержденья эти лживы,
Что вы исчезли в мире тьмы.
Вас с нами нет. Но в нас вы живы,
Пока на свете живы мы.

Девчонки те, что вас любили
И вас оплакали, любя,
Они с годами вас забыли.
Но мы вас помним, как себя.

Дрожа печальными огнями
В краю, где рощи и холмы,
Совсем умрёте только с нами, –
Но ведь тогда умрём и мы.

У войны было горя много,
И никто никогда не сочтёт,
Сколько раз на своих дорогах
Оставляла война сирот.

В эти годы порой казалось,
Что мир детства навек опустел,
Что уже не вернётся радость
В города, где дома без стен.

Был серебряным смех девчонок,
Но его заглушила война.
А седины ребячьих чёлок –
Разве этому есть цена?..

Кто-то плачет, кто-то злобно стонет,
Кто-то очень-очень мало жил…
На мои замерзшие ладони Голову товарищ положил.

Так спокойны пыльные ресницы,
А вокруг нерусские поля…
Спи, земляк, и пусть тебе приснится
Город наш и девушка твоя.

Может быть в землянке после боя
На колени теплые ее
Прилегло кудрявой головою
Счастье беспокойное мое.

Знакомые дома не те.
Пустыня затемненных улиц.
Не говори о темноте:
Мы не уснули, мы проснулись.

Избыток света в поздний час
И холод нового познанья,
Как будто третий, вещий, глаз
Глядит на рухнувшие зданья.

Нет, ненависть – не слепота.
Мы видим мир, и сердцу внове
Земли родимой красота
Средь горя, мусора и крови.

О древнее орудие земное,
лопата, верная сестра земли,
какой мы путь немыслимый с тобою
от баррикад до кладбища прошли!

Мне и самой порою не понять
всего, что выдержали мы с тобою.
Пройдя сквозь пытки страха и огня,
мы выдержали испытанье боем.

И каждый, защищавший Ленинград,
вложивший руку в пламенные раны,
не просто горожанин, а солдат,
по мужеству подобный ветерану.

Можно спать. Окно закрыто,
На засов закрыта дверь.
Восьмилетняя Анита
В доме старшая теперь.

Говорит Анита брату:
– Месяц на небе погас,
От фашистских самолетов
Темнота укроет нас.

Ты не бойся темноты:
В темноте не виден ты.
А когда начнется бой,
Ты не бойся – я с тобой...

Когда, упав на поле боя –
И не в стихах, а наяву, –
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,

Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра –
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.

Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой!..

Война, война. Любой из нас,
Еще живых людей,
Покуда жив, запомнил час,
Когда узнал о ней.

И как бы ни была она
В тот первый час мала,
Пускай не ты – твоя жена
Все сразу поняла.

Ей по наследству мать ее
Успела передать
Войны великое чутье,
А той – другая мать..

Война – не место для детей!
Здесь нет ни книжек, ни игрушек.
Разрывы мин и грохот пушек,
И море крови и смертей.

Война – не место для детей.
Ребенку нужен теплый дом,
И мамы ласковые руки,
И взгляд, наполненный добром,
И песни колыбельной звуки.

И ёлочные огоньки,
С горы веселое катанье,
Снежки, и лыжи, и коньки,
А не сиротство и страдание.

Здесь у Кремля похоронен
Павший в сражении солдат,
Спасший Отечество воин,
Чей-то муж, сын или брат.

Он никогда не вернется
Со страшной жестокой войны,
Чтобы светило нам солнце,
Чтоб жили счастливо мы.

В память о нем в каждом сердце
Вечное пламя горит:
«Имя твое неизвестно,
Подвиг не будет забыт!»

Красоту, что дарит нам природа,
Отстояли солдаты в огне,
Майский день сорок пятого года
Стал последнею точкой в войне.

За всё, что есть сейчас у нас,
За каждый наш счастливый час,
За то, что солнце светит нам,
Спасибо доблестным солдатам –
Нашим дедам и отцам.

Недаром сегодня салюты звучат
В честь нашей Отчизны,
В честь наших солдат!

Куда б ни шел, ни ехал ты,
Но здесь остановись,
Могиле этой дорогой
Всем сердцем поклонись.

Кто б ни был ты – рыбак, шахтер,
Ученый иль пастух, –
Навек запомни: здесь лежит
Твой самый лучший друг.

И для тебя и для меня
Он сделал все, что мог:
Себя в бою не пожалел,
А родину сберег.

Не позабыты печальные списки,
Как часовые, стоят обелиски,
Около настежь открытых дверей
Лица скорбящих седых матерей.

Над камышами, над ковылями
Вдовья печаль говорит с журавлями,
Просит: возьмите меня в дальний путь,
Чтоб на могилы погибших взглянуть!

Лето проходит, краснеют рябины,
Но никогда не уходят седины,
Незабываемо горе войны,
Снег пережитого, снег седины!

Справа раскинулись пустыри,
С древней, как мир, полоской зари.

Слева, как виселицы, фонари.
Раз, два, три…

А надо всем еще галочий крик
И помертвелого месяца лик
Совсем ни к чему возник.

Это – из жизни не той и не той,
Это – когда будет век золотой,
Это – когда окончится бой,
Это – когда я встречусь с тобой.

Я чувствую кожей, как стонет земля,
Полями сражений вздыхая.
Я вижу, как сохнут, скорбя, тополя,
Листву, словно слёзы, роняя;
Я слушаю ветер – он эхом войны
Гудит так щемяще-тревожно.
Он помнит всех тех, кто пропал без вины
В кровавом огне бездорожья.
Я чувствую кожей, как стонет земля,
Кургановой грудью вздыхая.
Я слышу, как росами плачут поля,
С мольбою сердечно взывая:
Одумайтесь, люди… Не надо войны!

Всё замело дремучими снегами.
Снега, снега – куда ни бросишь взгляд...
Давно ль скрипели вы под сапогами
Чужих солдат?

Порой не верится, что это было,
А не привиделось в тяжёлом сне...
Лишь у обочин братские могилы
Напоминают о войне.

Снега, снега… Проходят тучи низко,
И кажется – одна из них вот-вот
Гранитного коснётся обелиска
И хлопьями на землю упадёт.

Мы в юности записок не вели,
и, лишь пройдя через бои-пожары,
по памяти, но честно, как могли,
солдаты написали мемуары.

И людям больше скажут обо мне
не кирпичи, что я таскал на стройке,
не подвиг, совершенный на войне,
а эти, мной написанные, строки.

Листай страницы времени – и вновь
тревожным светом озарятся лица,
сквозь гимнастерки просочится кровь
и под рукой железо раскалится.

Война меня кормила из помойки:
Пороешься и что-нибудь найдешь.
Как серенькая мышка-землеройка,
Как некогда пронырливый Гаврош...

Зелененький сухарик, корка сыра,
Консервных банок пряный аромат.
В штанах колени, вставленные в дыры,
Как стоп-сигналы красные горят.

И бешеные пульки, вместо пташек,
Чирикают по-своему... И дым,
Как будто знамя молодости нашей,
Встает над горизонтом золотым...

Девчонка руки протянула
И головой – на край стола...
Сначала думали – уснула,
А оказалось – умерла.

Её из школы на носилках
Домой ребята понесли.
В ресницах у подруг слезинки
То исчезали, то росли.

Никто не обронил ни слова.
Лишь хрипло, сквозь метельный стон,
Учитель выдавил, что снова
Занятья – после похорон.

В слепом неистовстве металла,
Под артналетами, в бою
Себя бессмертной я считала
И в смерть не верила свою.

А вот теперь – какая жалость! –
В спокойных буднях бытия
Во мне вдруг что-то надломалось,
Бессмертье потеряла я…

О, вера юности в бессмертье –
Надежды мудрое вино!..
Друзья, до самой смерти верьте,
Что умереть вам не дано!

За утратою – утрата,
Гаснут сверстники мои.
Бьет по нашему квадрату,
Хоть давно прошли бои.

Что же делать? –
Вжавшись в землю,
Тело бренное беречь?
Нет, такого не приемлю,
Не об этом вовсе речь.

Кто осилил сорок первый,
Будет драться до конца.
Ах обугленные нервы,
Обожженные сердца!..

День памяти —
Победы праздник,
Несут венков
Живую вязь,
Тепло букетов
Красок разных,
Чтоб не терялась
С прошлым связь.
И плиты скорбные согреты
Цветов дыханьем полевым.
Прими, боец,
Как дар, всё это
Ведь это нужно
Нам,
Живым.

Тот самый длинный день в году
С его безоблачной погодой
Нам выдал общую беду –
На всех. На все четыре года.

Она такой вдавила след,
И стольких наземь положила,
Что двадцать лет, и тридцать лет
Живым не верится, что живы.

И к мертвым, выправив билет,
Все едет кто-нибудь из близких.
И время добавляет в списки
Еще кого-то, кого-то нет.
И ставит, ставит обелиски.

Из чистых-чистых поднебесных далей
На внуков и на правнуков глядят
Те, кто за нас бесстрашно воевали,
Во имя жизни – жизни не щадя.

Каких нечеловеческих усилий
Потребовала Родина от них!
Как беспощадно пули их косили
Всех без разбора – старых, молодых…

Далекие военные страницы
Нам открывает жизнь из года в год,
И мы с тобой обязаны гордиться
Тем подвигом, что совершил народ.

На улице Десантников живу,
Иду по Партизанской за кизилом.
Пустые гильзы нахожу во рву –
Во рву, что радом с братскою могилой.

В глухом урочище туман, как дым,
В оврагах расползается упрямо.
Землянок полустертые следы,
Окопов чуть намеченные шрамы.

В костре сырые ветки ворошу,
Сушу насквозь промоченные кеды,
А на закате в городок спешу –
На площадь Мира улицей Победы.

Ненависть – в тусклый январский полдень
Лед и сгусток замерзшего солнца.
Лед. Под ним клокочет река.
Рот забит, говорит рука.

Нет теперь ни крыльца, ни дыма,
Ни тепла от плеча любимой,
Ни калитки, ни лая собак,
Ни тоски. Только лед и враг.

Ненависть – сердца последний холод.
Все отошло, ушло, раскололось.
Пуля от сердца сердце найдет.
Чуть задымится розовый лед.

Вслед за врагом пять дней за пядью пядь
Мы по пятам на Запад шли опять.
На пятый день под яростным огнем
Упал товарищ, к Западу лицом.

Как шёл вперед, как умер на бегу,
Так и упал и замер на снегу.
Так широко он руки разбросал,
Как будто разом всю страну обнял.

Мать будет плакать много горьких дней,
Победа сына не воротит ей.
Но сыну было – пусть узнает мать –
Лицом на Запад легче умирать.

Контур леса выступает резче.
Вечереет. Начало свежеть.
Запевает девушка-разведчик,
Чтобы не темнело в блиндаже.

Милый! Может, песня виновата
В том, что я сегодня не усну?
Словно в песне, мне приказ – на запад,
А тебе – «в другую сторону».

За траншеей – вечер деревенский.
Звёзды и ракеты над рекой...
Я грущу сегодня очень женской,
Очень несолдатскою тоской.

Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
Всею жизнью своею
Они защищали тебя, Ленинград,
Колыбель Революции.
Их имен благородных мы здесь перечислить не сможем.
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням,
Никто не забыт и ничто не забыто.

С земли встает туман голубоватый.
Грохочут танки, вытянувшись в ряд.
Как соколы отважные, крылаты
Над крышей флаги красные парят.

Старушка обняла бойца за шею,
От радости заплакала она,
И, улыбаясь, свежие трофеи
Подсчитывает строгий старшина.

Как тень судьбы Германии фашистской.
На всех путях, куда ни кинешь взгляд.
На глине развороченной и склизкой
Чернеют трупы вражеских солдат.

Великий день! Мы так его назвали,
Пред ним стеною дым пороховой.
Над пеплом, гарью, грудами развалин
Им поднят стяг победы боевой.

И там, где бились воины простые,
Размашисты, суровы, горячи,
Победа распростерла золотые,
Прямые, незакатные лучи.

На мрамор занести б всех поименно
Солдат России, чтоб в века, в века,
Да, чтоб над этим мрамором знамена
Простреленные рвались в облака!

Не ранее, чем в двадцать первом веке,
Считая от сегодняшнего дня,
Почтенный дед смежит устало веки,
Над ним поникнет горестно родня.

Он оставался, словно прикрывая
В бессмертие всех воинов отход.
Все отошли. И всех не забывает,
Всех признает живущими народ.

Грядущий век! Ты был спасен двадцатым,
Не допусти, чтоб вымерла Земля.
Последнему Известному солдату
Зажги навечно пламень у Кремля.

Пусть дни войны тянулись очень долго,
Пусть быстро мчались мирные года.
Победы под Москвой, под Курском и на Волге
История запомнит навсегда.

Пусть Вы сейчас отцы и деды,
Виски посеребрила седина.
Вовек Вам не забыть весну Победы,
Тот день, когда закончилась война.

Пусть многие сегодня не в строю,
Мы помним все, что делалось тогда
И обещаем Родину свою
Сберечь для дела, мира и труда.

Я, как блиндаж партизанский, травою пророс.
Но, оглянувшись, очень отчетливо вижу:
падают мальчики, запнувшись за мину, как за порог,
наткнувшись на очередь, будто на ленточку финиша.
Падают мальчики, руки раскинув просторно,
на чернозем, от безделья и крови жирный.
Падают мальчики, на мягких ладонях которых –
такие прекрасные,
такие длинные
линии жизни.

Бывает в людях качество одно,
Оно дано нам или не дано:
Когда в горячке бьется пулемет,
Один лежит, другой бежит вперед.

И так во всем, и всюду, и всегда.
Когда на плечи свалится беда,
Когда за горло жизнь тебя возьмет,
Один лежит, другой бежит вперед.

Что делать – видно, так заведено.
Давайте в рюмки разольем вино.
Мой первый тост и мой последний тост:
За тех, кто поднимался в полный рост!

Блокады нет…
Уже давно напрасно
Напоминает надписью стена
О том, что «наиболее опасна
При артобстреле эта сторона».

Обстрел покоя больше не нарушит,
Сирены по ночам не голосят…
Блокады нет.
Но след блокадный в душах, –
Как тот неразорвавшийся снаряд.

Он может никогда не разорваться.
О нём на время можно позабыть.
Но он в тебе. И нет для ленинградцев
Сапёров, чтоб снаряд тот разрядить.

Нам не дано спокойно сгнить в могиле –
Лежать навытяжку, и приоткрыв гробы, –
Мы слышим гром предутренней пальбы,
Призыв охрипшей полковой трубы
С больших дорог, которыми ходили.

Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждем приказа нового. И пусть
Не думают, что мертвые не слышат,
Когда о них потомки говорят.

На фронте отец. Обезлюдел аул.
Далеких сражений доносится гул.
Груз тяжкой работы лег маме на плечи,
А он бы и плечи мужчины пригнул.

Осенней порою я в школу пошел.
Я вечером с книжкой садился за стол.
А жизнь мне уроки свои задавала:
То воду таскал, то дрова я колол.

Задачу решаю – за окнами мгла.
И мама – с шитьем – у того же стола.
И свечка горящая – нет керосина! –
Сгоняет усталые тени с чела.

Всё ярче звезды, небо голубей,
Но отчего-то вдруг сжимает сердце,
Когда мы вспоминаем всех детей,
Которых та война лишила детства.

Их защитить от смерти не смогли
Ни сила, ни любовь, ни состраданье.
Они остались в огненной дали,
Чтоб мы сегодня их не забывали.

И память эта прорастает в нас,
И никуда нам от нее не деться.
Ведь, если вдруг опять придет война,
Вернется к нам расстрелянное детство.

Дети войны – и веет холодом,
Дети войны – и пахнет голодом,
Дети войны – и дыбом волосы:
На челках детских седые полосы.

Земля омыта слезами детскими,
Детьми советскими и не советскими.
Какая разница, где был под немцами –
В Дахау, Лидице или Освенциме,

Их кровь алеет на плацах маками,
Трава поникла, где дети плакали.
Дети войны – и боль отчаянна!
И сколько надо им минут молчания...

Привели и застрелили у Днепра.
Брат был далеко. Не слышала сестра.
А в Сибири, где уж выпал первый снег,
На заре проснулся бледный человек
И сказал: «Железо у меня в груди.
Киев, Киев, если можешь, погляди!..»

«Киев, Киев! – повторяли провода. –
Вызывает горе, говорит беда».
«Киев, Киев!» – надрывались журавли.
И на запад эшелоны молча шли.
И от лютой человеческой тоски
Задыхались крепкие сибиряки…

Не здесь, на обломках, в походе, в окопе,
Не мертвых опрос и не доблести опись.
Как дерево, рубят товарища, друга.
Позволь, чтоб не сердце, чтоб камень, чтоб уголь!
Работать средь выстрелов, виселиц, пыток
И ночи крестить именами убитых.
Победа погибших, и тысяч, и тысяч –
Отлить из железа, из верности высечь, –
Обрублены руки, и, настежь отверсто,
Не бьется, врагами расклевано, сердце.

А вы, мои друзья последнего призыва!
Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.
Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,
А крикнуть на весь мир все ваши имена!

Да что там имена!
Ведь все равно – вы с нами!..
Все на колени, все!
Багряный хлынул свет!

И ленинградцы вновь идут сквозь дым рядами –
Живые с мертвыми: для славы мертвых нет.

Когда закончен бой, присев на камень,
В грязи, в поту, измученный солдат
Глядит еще незрячими глазами
И другу отвечает невпопад.

Он, может быть, и закурить попросит,
Но не закурит, а махнет рукой.
Какие жал он трудные колосья,
И где ему почудился покой!

Он с недоверьем оглядит избушки
Давно ему знакомого села,
И, невзначай рукой щеки коснувшись,
Он вздрогнет от внезапного тепла.

Птицы смерти в зените стоят.
Кто идет выручать Ленинград?

Не шумите вокруг – он дышит,
Он живой еще, он все слышит:

Как на влажном балтийском дне
Сыновья его стонут во сне,

Как из недр его вопли: «Хлеба!»
До седьмого доходят неба…

Но безжалостна эта твердь.
И глядит из всех окон – смерть.

И стоит везде на часах
И уйти не пускает страх.

Ждала тебя. И верила. И знала:
Мне нужно верить, чтобы пережить
Бои, походы, вечную усталость,
Ознобные могилы-блиндажи.

Пережила. И встреча под Полтавой.
Окопный май.
Солдатский неуют.
В уставах незаписанное право
На поцелуй, на пять моих минут.

Минуту счастья делим на двоих,
Пусть – артналет,
Пусть смерть от нас – на волос.
Разрыв! А рядом – нежность глаз твоих
И ласковый срывающийся голос.
Минуту счастья делим на двоих…

Велик этот день и славен в веках,
В нем радость и скорбь слились воедино,
В нем подвиг героев и трепет врагов,
В нем всё, что любя называем «Отчизна»!

Всем тем, кто сражался за мирное небо,
За домик в деревне, за счастье семьи,
И тем, кто остался навеки в забвенье
Слова благодарности мы говорим!

Вам уваженье и низкий поклон,
Вам и Почет, и Слава!
Вы − Победили! Так пусть же живет
О подвиге Вашем память!

Чем дальше мы уходим от войны
И нас с тобою тишина объемлет,
Тем все сильней и явственней слышны
Ее раскаты, вздыбившие землю.

Чем дальше мы уходим от войны
Сполна всю горечь этих лет познавши
Не понаслышке, не со стороны,
Тем ближе нам воспоминанье наши.

Чем дальше мы уходим от войны
И четче обнажаются вершины,
Тем полнозвучней голос тишины,
Тем все понятней то, что мы свершили.

Прозрачны дали,
И ветра спокойны.
От ржавых мин очистилась земля.
Но, отступая, оставляют войны
Воспоминаний минные поля.
В людских сердцах лежат они незримо.
Их не найдёт искуснейший минёр.
В них скрыта боль о близких и любимых,
О муках,
Не забытых до сих пор.
Как много нужно приложить стараний,
Как надо нам друг другом дорожить,
Чтоб обезболить боль воспоминаний
И память о погибших сохранить.

Грохочет тринадцатый день войны.
Ни ночью, ни днем передышки нету.
Вздымаются взрывы, слепят ракеты,
И нет ни секунды для тишины.

Как бьются ребята – представить страшно!
Кидаясь в двадцатый, тридцатый бой
За каждую хату, тропинку, пашню,
За каждый бугор, что до боли свой…

И нету ни фронта уже, ни тыла,
Стволов раскаленных не остудить!
Окопы – могилы… и вновь могилы…
Измучились вдрызг, на исходе силы,
И все-таки мужества не сломить.

Чтоб стать мужчиной, мало им родиться.
Чтоб стать железом, мало быть рудой.
Ты должен переплавиться, разбиться.
И, как руда, пожертвовать собой.

Какие бури душу захлестнули!
Но ты – солдат и все сумей принять:
От поцелуя женского до пули,
И научись в бою не отступать.

Готовность к смерти – тоже ведь оружье,
И ты его однажды примени…
Мужчины умирают, если нужно,
И потому живут в веках они.

Лежат они, глухие и немые,
Под грузом плотной от годов земли –
И юноши, и люди пожилые,
Что на войну вслед за детьми пошли,
И женщины, и девушки-девчонки,
Подружки, сёстры наши, медсестрёнки,
Что шли на смерть и повстречались с ней
В родных краях иль на чужой сторонке.
И не затем, чтоб той судьбой своей
Убавить доблесть воинов мужскую,
Дочерней славой – славу сыновей, –
Ни те, ни эти, в смертный час тоскуя,
Верней всего, не думали о ней.

Накануне конца той великой войны
Были вешние звезды видны – не видны
За белесою дымкою ночи.
В полусне бормотал настороженный дом,
И стучала морзянкой капель за окном –
Вопросительный знак, двоеточье...

Ветер в трубах остылых по-птичьи звучал,
Громыхал ледоход о щербатый причал,
Пахло сыростью из подворотни,
А луна, словно сталь, и темна и светла,
По небесной параболе медленно шла
И была, как снаряд на излете.

Нет, это не заслуга, а удача
Стать девушке солдатом на войне.
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне!

С восторгом нас, девчонок, не встречали:
Нас гнал домой охрипший военком.
Так было в сорок первом. А медали
И прочие регалии потом…

Смотрю назад, в продымленные дали:
Нет, не заслугой в тот зловещий год,
А высшей честью школьницы считали
Возможность умереть за свой народ.

Пусть останутся войнушки лишь игрой,
Ведь играем, ведь воюем понарошку:
Не желаем встретиться с бедой –
Ни Данил, ни Миша, ни Серёжка.

Пусть останутся войнушки лишь игрой,
И не плачут наши девочки от страха.
И пусть смех повсюду льёт рекой,
А над нами – пусть поют задорно птахи.

Пусть останутся войнушки лишь игрой,
Пусть никто и никогда не погибает;
И пусть солнца лучик золотой
В мирном небе счастье вышивает!

Мать, провожая сына на войну,
Старалась спрятать глубже боль и грусть, –
В свой дом навечно поселяя тишину,
Лишь голос слышала: «Родная, я вернусь!»

Он ей запомнился шагающим в строю –
Её сынок – надежда и отрада.
Он жизнь отдал за Родину свою.
Искала сорок лет его награда.

И к сердцу мать прижала сухонькой рукой
Медаль, что в сельсовете ей вручили…
А сын, сражённый пулею шальной,
Лежит в никем не найденной могиле.

О, сколько прошло уже светлых лет,
А все не кончается горький след.

И ныне для каждой десятой женщины
Нет ни цветов, ни фаты невесты.
И ей будто злою судьбой завещано
Рядом навечно пустое место…

Но пусть же простит нас она, десятая.
Мужчины пред ней – без вины виноватые:
Ведь в тяжкие годы в моей стране
Каждый десятый погиб на войне.

Безмолвье – ему. Безнадежность – ей.
Только бы все это не забылось!
Только бы люди стали мудрей
И все это снова не повторилось!

С ветхой крыши заброшенного сарая
Прямо к звёздам мальчишка взлетает в «ракете»…
Хорошо, что теперь в космонавтов играют,
А в войну не играют соседские дети.

Хорошо, что землянки зовут погребами,
Что не зарево в небе – заря,
И что девушки ходят теперь за грибами
В партизанские лагеря.

Хорошо… Но немые кричат обелиски.
Не сочтёшь, не упомнишь солдатских могил.
Поклонись же по-русски им – низко-низко,
Тем, кто сердцем тебя заслонил.

Той дальнею войной сердца опалены.
Все так же нивам зреть, цвести весной садам.
А юные друзья, что не пришли с войны,
Уж с внуками сравнялись по годам.

Проходит день за днем – друзей редеет строй,
И память в бой опять ведет тебя, солдат.
И праздничный салют ликует над землей,
Как ликовал он много лет назад!

Та давняя война... Но руки протяни –
Ее сердца хранят, она приходит в сны.
И внуки, что живут счастливо в наши дни,
Да будут этой памяти верны!